Совет по вопросам популяризации русского языка будет не только координировать работу иностранных центров по его изучению, но и предлагать новые оригинальные идеи продвижения русского языка за рубежом и повышения уровня грамотности внутри страны, рассказала "Голосу России" преподаватель русского языка как иностранного Светлана Камышева.

"Экспортом" русского языка займется российское правительство. В ближайшее время появится Совет по вопросам популяризации русского языка. Руководить им будет вице-премьер Ольга Голодец.

Совет будет координировать действия различных структур по международному продвижению русского языка. В рамках этой программы Государственный институт русского языка имени Пушкина создаст широкую сеть центров в странах СНГ и дальнего зарубежья по аналогии с испанским Институтом Сервантеса или немецким Институтом Гете.

Помогут ли такие меры повысить популярность русского языка за рубежом, "Голосу России" рассказала кандидат филологических наук, доцент, преподаватель русского языка как иностранного Светлана Камышева.

--------------------------------------------------------------------------------

- Есть ли у людей в странах СНГ и дальнего зарубежья интерес к русскому языку?

Сначала рождается девочка. Когда девочка подрастает, она становится девушкой. Когда девушка теряет невинность, она становится женщиной, а когда рожает – матерью. Эти слова обозначают естественные этапы возрастной женской «биографии». Однако в обыденном языке, как это часто бывает, все складывается несколько иначе.

Самым двусмысленным является, пожалуй, слово «девочка». Если компания молодых людей собирается пригласить на свою вечеринку девочек, вовсе не стоит бояться, что они – педофилы: «девочками» в данном случае называют просто молодых, привлекательных (ну, и сговорчивых) женщин. С другой стороны, уже немолодые женщины, собираясь вместе, вполне могут между собой называть себя (иронически) «девочками». Если же мужчина обращается к своей подруге «моя девочка», это является безусловным интимным комплиментом. Впрочем, в молодежном сленге вполне допустим и обратный вариант: когда по отношению к молодой девушке используют ироническое обращение «мать» или «старуха» (как в известной песне Бориса Гребенщикова: «А ну-ка, мать, беги ко мне в кровать!»). Ну а просто «девушками» обычно называют всех женщин практически до старости – вернее, до тех пор, пока это не начинает звучать издевательски.

В 60-е годы российский сленг пополнялся прежде всего за счет английской лексики – и неудивительно, что именно тогда вошло в широкий обиход слово «герла». « Girl» оказалось на слуху среди прочего потому, что это слово многократно повторялось в одноименной песне Beatles – единственной из их песен, изданной тогда на российской виниловой пластинке (на которой после названия «Девушка» было написано «Музыка и слова народные; исполняет вокально-инструментальный ансамбль» – неизвестно какой).

Параллельно с «герлой» в сленге стало широко употребляться и родное слово – «тёлка». В нормативном словарном значении «тёлка» – это молодая корова, и хотя для девушки это вроде бы не слишком лестно (просто «коровой» называют обычно толстую женщину), но здесь позитивной оказывается прежде всего фонетическая ассоциация со словом «тело». И показательно, что один из популярных романов последних лет его автор, Сергей Минаев, назвал, совместив русское сленговое слово с английским артиклем: «The Тёлки».

Цифры, числа, суммы, дроби и проценты: как это произносить и не путаться.

С числительными и вообще всем, что связано с числами, часто возникают проблемы. Несклонение, вечные ошибки типа «около трехста» или «в двухтысячепервом году», мучительный выбор между «два» и «двое», наконец, путаница со словами «цифра», «число» и «количество». «Московские новости» предлагают навести в этом порядок.

Прежде чем перейти непосредственно к числительным, разберемся с некоторыми существительными. Журналистов часто ругают за неправильное употребление слова «цифра». «Цифры — от 1 до 9, не может быть цифры даже 10, не говоря уже о миллионах!», — обычно говорят в таком случае языковые пуристы. Толковые словари поясняют: в разговорной речи (не в официальных текстах!) цифрами можно назвать и тысячи, и миллионы. Например, словарь Ушакова дает такое определение слову «цифра»: «сумма, число». А Большой толковый словарь под редакцией Кузнецова приводит такие примеры: «спорить о цифре гонорара», «указать цифру дохода». В общем, цифра совсем не под запретом и вовсе не свидетельствует о неграмотности говорящего.

Что касается слов «число» и «количество», то они взаимозаменяемы.

Прогноз

Числительным уже не раз предрекали скорое «окаменение». Многие лингвисты и сейчас говорят о том, что еще несколько десятков лет — и мы, возможно, перестанем их склонять. Максим Кронгауз в своих многочисленных интервью о состоянии русского языка часто напоминает: числительные плохо склоняются уже минимум лет 50, а то и все 100. Это процесс давний. Причем, как отмечает лингвист, путаются в склонении длинных числительных даже вполне образованные люди.

Вопросы о числительных и не только

1. Пятисот или пятиста? Только пятисот, шестисот, трехсот, восьмисот и т.д. Вообще ни одно из этих числительных на —ста не оканчивается.

2. Двухтысячепервый или две тысячи первый? Правильно только «две тысячи первый». В сложных порядковых числительных изменяется только последняя часть.

3. Пять и три десятых процентА или пять и три десятых процентОВ? Правильно «процентА», потому что дробь управляет существительным.

4. В тысяче километрОВ или в тысяче километрАХ? Верны оба варианта. Дело в том, что слово «тысяча» в этом смысле уникально: оно может и управлять существительным (в тысяче чего? километров) и согласовываться с ним (в чем? в тысяче километрах). Кроме того, и сама «тысяча» может принимать разные формы. Помните Пастернака: «На меня направлен сумрак ночи тысячьЮ биноклей на оси…»? Можно сказать и «тысячей», и «тысячью».

5. Если из шахты спасены 32 шахтера, то как сказать: «Спасли тридцать двух?», «Спасли тридцати двух?» Правильно: «Спасли тридцать два шахтера». Тут надо помнить об особом статусе составных числительных, которые заканчиваются на 2,3,4. В винительном падеже они имеют формы «два, три, четыре». Например, «задержали двадцать четыре туриста», «выпустили тридцать три ученика».

Интернет-поисковик Яндекс, проанализировав поисковые запросы из разных регионов России, выделил слова, характерные для отдельных мест. Большинство этих слов относятся к местным топонимам, названиям организаций или новостям. Однако есть слова, не связанные напрямую с географией. Они отражают особенности повседневной жизни, происходят из местного разговорного языка.

Так, на Дальнем Востоке в число таких местных слов попали:

"вавка" - ранка или нарыв,

"гостинка" - тип маленьких однокомнатных квартир,

"ходовка" - ходовая часть авто.

на Урале:

"груздянка" - суп из груздей,

"минисадик" - частный детский сад,

"тракт" - шоссе между городами.

в Сибири:

"шанхайка" - так в Иркутской области искали китайские рынки,

"козный" - такое определение в Красноярске дают смешным картинкам или историям,

"толчёнка" - этим словом пользователи из Новосибирска и Красноярска называют картофельное пюре.

в Поволжье:

"обжорка" - в Самарской области есть такой салат,

"фантомашка" - так в Нижегородской области называют стереоизображения,

"вехотка" - так в Пермском крае называют мочалку.

в Южном федеральном округе:

"впоймать" - так в Краснодаре и Ростове говорят вместо "поймать",

"купорка" - название домашних заготовок в Ростове,

Мода на антиграмотность прошла: тексты, написанные с искажением орфографии, читать дольше и сложнее. Все игры и искажения языка хороши до тех пор, пока они не начинают мешать коммуникации, считает лингвист Максим Кронгауз.

Лингвист Максим Кронгауз представил новую книгу — «Самоучитель олбанского». Это уже второе популярное произведение автора «Русского языка на грани нервного срыва» о современном языке и его изменении. На этот раз речь идет о существовании великого и могучего в интернет-пространстве.

Аннотация к книге гласит: «Это тот странный русский, который существует в интернете. Произнося слово «олбанский», мы вспоминаем «В Бобруйск, жывотное!» и «аффтар жжот», подмигиваем и хохочем. В этой книге автор тоже много смеется и рассказывает забавные истории появления слов и выражений олбанского языка. Но главное — он пытается ответить на вопрос, что за странный эксперимент с русским языком происходит в интернете, в котором все мы — вольно или невольно — участвуем. Кто его ставит и зачем? От смайлика до 1337, от имхо до зы, от вентилятора до мимими, от падонка до ванильки с печенькой, от «мопед не мой» до «йа криветко», от пыщь-пыщь до овуляшек — хотите ли вы пройти этот путь вместе с автором книги? Готовы ли?».

— Будем считать, что я готова. Правда, не понимаю, для чего вам, серьезному ученому, браться за такую тему?

— Вообще заниматься изучением языка интересно в любом ракурсе. А языком меняющимся — интереснее вдвойне. Действительно, редко бывает так, что ученым представляется возможность изучать живой объект в непрерывной динамике. На самом деле, существование русского языка в интернете — вещь чрезвычайно важная и серьезная. Можно сказать, это некий вызов языку. Дело в том, что с недавнего времени очень сильно изменились условия коммуникации. Язык на этот вызов ответил и стал меняться. Поэтому когда люди говорят, что появившийся олбанский язык — «это ужас», нужно понимать, что это лишь следствие того, как язык изменился и подстроился под новые формы существования. Это ведь произошло не только с русским. В сети изменились все крупные языки.

Максим КРОНГАУЗ – не просто профессор, доктор филологических наук, автор монографий и один из основателей Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета. Максим Анисимович первым объяснил простым россиянам, что с любимым нами русским языком все, в общем-то, хорошо: пусть его и лихорадит время от времени, гибели «великого и могучего» в обозримом будущем все-таки не предвидится.

Мы спросили у автора лингвистических (!) бестселлеров «Русский язык на грани нервного срыва» и «Самоучитель олбанского» о том, зачем стране нужны гуманитарии, какие изменения происходят в речевом этикете и куда, в конце концов, пропали отчества.

Интерес вопреки

– Максим Анисимович, сейчас гуманитарное образование находится не в особо хорошем положении – России нужны инженеры. Как вы считаете, зачем стране гуманитарии?

– Все-таки не гуманитарии, а гуманитарное образование. Оно необходимо, потому что формирует личность. И, конечно, гораздо приятнее жить в государстве, граждане которого являются личностями культурными. При этом совсем не обязательно быть ученым – достаточно просто обладать знаниями.

Гуманитарное образование сплачивает людей, поколения и нацию. Если его нет, мы распадаемся на отдельных специалистов, у которых нет между собой связи. Так что, я думаю, без гуманитарного образования страна в принципе обойтись не может – это большая ошибка, что сейчас его сокращают.

В сегодняшней России очереди обычно выстраиваются к кассам супермаркетов, и покупатели стоят в них с заполненными тележками – этим Россия мало чем отличается от других стран. А вот в советское время очередь была явлением особым, для описания которого и слова нужны были особые.

На полках магазинов обычно лежали «неходовые», то есть не пользующиеся спросом товары. Если же в продаже появлялось что-то действительно нужное, то за этим тут же выстраивалась очередь. Эта ситуация описывалась при помощи глаголов «давать» или «выбрасывать» (сокращенная форма разговорного выражения «Выбросили в продажу»): «В булочной кофе дают!» или «В универмаге джинсы выбросили!». Популярным был анекдот, в котором женщина, увидев очередь, подходит к ее концу и спрашивает: «Кто последний?» – и тут же: «А что дают?». Эта ситуация, впрочем, была не так уж далека от реальности: ведь советские люди, даже специально не собираясь за покупками, на всякий случай носили с собой помещавшуюся в карман сетчатую сумку, которая еще в 30-е годы с легкой руки известного эстрадного сатирика Аркадия Райкина получила название «авоська» – от старого русского слова «авось», которое можно перевести как «А вдруг?». При этом сам факт наличия очереди означал, что «дают» действительно нечто нужное – и если «дают», то нужно брать.

Неотлучно стоять в очереди было необязательно: очередь можно было просто «занять». Человек спрашивал: «Кто последний?» – и, получив ответ, говорил последнему: «Я буду за Вами», после чего считалось вполне допустимым уйти на неопределенное время, сохраняя право на место в очереди. Оставшийся в очереди «последний» должен был предупредить следующего подошедшего, что, например, «За мной еще занимала женщина в желтой кофте» и подтверждать ее право на очередь, даже если она появилась только в тот момент, когда ее очередь подошла.
Те товары, которых не хватало на всех, назывались «дефицитом». В 70-80-е годы заработная плата постоянно росла, денег у людей становилось все больше, поэтому все более или менее ценное быстро раскупалось и, соответственно, сфера «дефицита» расширялась. Этим воспользовались работники торговли, которые поняли, что возможность распоряжаться «дефицитом» предоставляет им особые социальные привилегии, и стали продавать товар «с черного хода», «налево». Покупатели, в свою очередь, заводили личные знакомства с продавцами, чтобы купить что-то, минуя прилавок. Такое действие именовалось уже другим глаголом: «достать» – это означало заполучить нечто, отсутствующее в свободной продаже. За возможность что-то «достать» обычно расплачивались не просто деньгами, а какой-либо другой, также имеющей отношение к «дефициту» услугой. Такая система отношений описывалась популярной поговоркой «Ты – мне, я – тебе»; при этом те, кто включался в цепочку такого «левого» обмена, были лично заинтересованы в том, чтобы «дефицита» становилось больше.

10 самых распространенных неправильных словосочетаний.

Что такое сочетаемость?

Помните из школьного курса химии, что такое валентность? Это способность присоединять определенное число элементов. В лингвистике тоже есть понятие валентности, а если проще — сочетаемости слов. Каждое слово может сочетаться с определенным количеством других слов. У одних сочетаемость ограничена, у других — нет. Всем понятно, например, что глубокой может быть старость, а не детство, одержать можно победу, а не рекорд, а отъявленным называют обычно кого-то скорее плохого, чем хорошего. Но есть не такие очевидные ошибки, и в их ловушки попадают многие.

1. Предпринимать меры. Это словосочетание особенно часто встречается в речи чиновников и журналистов, и оно уже так намозолило глаза, что стало казаться нормальным, и, бывает, проскакивает в речи даже очень грамотных людей. На самом же деле меры не предпринимают, а принимают. Запомнить это можно с помощью слова «мероприятие»: не говорим же мы «меропредприятие».

2. Играть значение/иметь роль. Вроде все знают про эту парочку, но все равно попадаются. Правда, чаще всего такая ошибка возникает не по незнанию, а скорее случайно, от путаницы, или контаминации: две пары — «иметь значение» и «играть роль» — обмениваются элементами, происходит своего рода «перекрестное опыление» и, как следствие, ошибка.

3. Дешевые/дорогие цены. Эта ошибка чаще всего встречается в обычной речи, в повседневном общении. Запомните: цены могут быть только высокими или низкими, а дорогими или дешевыми могут быть товары.

В своем основном значении «тачка» – это тележка с двумя ручками и, как правило, с одним передним колесом: на стройках на ней обычно возят песок, кирпичи и прочие грузы. Но после 1970 года, когда в России начал работать завод-филиал итальянского ФИАТа и народ стал массово обзаводиться автомобилями, это слово приобрело новое значение. До этого автомобиль называли просто «машиной»; и фраза «У него есть машина» означала без вариантов, что машина эта не стиральная и не швейная, а именно легковой автомобиль – причем обладание автомобилем придавало его владельцу высокий социальный статус. Ну а когда машины появились у многих, то как-то особо гордиться ими вышло из моды; напротив, стало принято относиться к ним пренебрежительно, просто как к чему-то вспомогательному и второстепенному – и тогда автомобиль стали иронически называть «тачкой». А «поймать тачку», соответственно, стало синонимом выражения «взять такси»: официальных такси не хватало, но можно было просто встать на краю тротуара, поднять руку – и перед тобой практически сразу останавливалась машина, чей водитель был не против немного подзаработать.
 

Если в 70-е годы по российским дорогам ездили только машины отечественного производства, то в 80-е автомобили стали все чаще привозить из-за границы. При этом неважно, какой именно фирмы была машина – главное, что она была иностранной. И язык отразил этот факт появлением нового составного слова: «иномарка» («ино» – сокращение от «иностранная», а «марка» – это «марка фирмы»). Теперь уже обладание именно «иномаркой» (а не просто машиной) стало признаком высокого социального статуса. Впрочем, это не означало, что слово «тачка» осталось только за отечественными машинами – напротив, назвать свою «иномарку» тачкой стало даже еще более эффектно.
В 90-е годы, когда «иномарок» становилось все больше, их начали различать – и самые «знаковые» из них получили свои особые русские варианты имен. Так, «Мерседес» стал иронически называться «Мерин»: с одной стороны, это простое и удобное сокращение (по первым трем буквам), с другой же, проявление того же иронически-пренебрежительного отношения – ведь русское слово «мерин» означает «кастрированный жеребец». А вот немецкий BMW получил свое новое русское имя даже не по первым трем буквам (как «Мерседес»), а только по одной: его назвали «Бумер». В отличие от «мерина», слова «бумер» до этого в русском языке не было; однако после появления в конце 90-х ставшего «культовым» фильма «Бумер» оно все-таки приобрело свой особый смысл.

Олег Марусев подметил, что лексика Эллочки-людоедки из «Двенадцати стульев» становится массовой.

Актёр, театровед, режиссёр, телеведущий Олег Марусев, создатель популярных и любимых зрителем передач, сегодня больше занят в театре и кино.

Но вот одну свою телепередачу-игру «Пойми меня» он решил возродить и тем самым вернуться на телевидение.

О том, почему мы сегодня, как в телепередаче, так плохо понимаем друг друга, что даже родной язык нам не помогает, он рассказал в интервью.

– Олег Фёдорович, в основе передачи «Пойми меня» – принцип испорченного телефона. Так вы учите людей общаться?
– Это скорее форма, в основе лежит совсем другая идея. Русский язык замечателен тем, что в нём очень много синонимов. В этом его невероятное богатство. А мы сегодня пользуемся очень узким словарём, у некоторых запас слов меньше, чем у Эллочки-людоедки из «Двенадцати стульев». Вообще общаться на уровне междометий становится привычным. А с появлением Интернета, технологии которого в основном разрабатываются в англоязычных странах, и главным образом – в Америке, наш язык наполнился всеми этими интернетными терминами.

– Только ли с внедрением новых технологий связано нынешнее оскудение языка или это отражает какие-то глубинные процессы?
– У нас уже давно проявляется пренебрежение к языку. Не очень хорошую услугу оказала школа в преподавании русского языка. Нагромождение языковых правил, которые надо было зубрить, мучает школьников, и они порой за это ненавидят наш язык.

Матрешка, колхоз, спутник, перестройка – в разные исторические эпохи из русского в другие мировые языки приходили оригинальные, непереводимые слова. Не так давно подобное произошло еще с одним русским словом – крыша – которое в английский вощло в прямой транслитерации: krysha. Само по себе слово это, конечно, не новое и обозначает просто roof. Однако когда два года назад его стали активно использовать фигуранты судебного процесса в Лондоне, российские олигархи Абрамович и Березовский, возникла необходимость объяснения, почему слово, обозначающее обычный материальный объект, часть дома, применяется к сфере социально-экономических отношений и что же оно в данном случае значит.
Несложно догадаться, что перед нами метафора и в данном контексте акцентируется защитная функция: «крыша» – это нечто, оберегающее того, кто под ней находится, от нежелательных внешних воздействий. В 90-е годы, эпоху становления постсоветского бизнеса, мелкие фирмы постоянно подвергались атакам рэкетиров, облагавших их регулярной данью. Чтобы избавиться от рэкетиров, бизнесмены вынуждены были обращаться к тем, кто мог бы обеспечить им постоянную и надежную защиту. А поскольку тогдашняя милиция явно не справлялась с подобной функцией (а часто, наоборот, покрывала рэкетиров, получая от них свой процент дани), роль «крыши» обычно брала на себя конкурирующая группа рэкетиров. Понятно, что они тоже делали это не даром, но деньги, которые они брали с предпринимателей, были уже не простой данью бандитам, а честной оплатой услуг профессиональных охранников. Вскоре вся территория бизнеса оказалось сплошь покрыта различными «крышами» (постепенно превратившимися в легальные «охранные агентства»), которые поделили между собой (обычно после кровавых столкновений) сферы влияния.
Следующим этапом перехода «крыш» в цивилизованный формат стало включение в этот процесс чиновников, которые официально контролировали соответствующие сферы. Уличные «крыши» постепенно уходили в прошлое (равно как и бандитские уличные «разборки»), сменяясь «крышами» кабинетными. Что, впрочем, естественно: ведь влиятельными чиновниками становились не в последнюю очередь бывшие криминальные деятели, осознавшие, что легальная власть открывает качественно иные перспективы, чем конкурентный уличный рэкет.

Самый интересный политик с точки зрения профессионального лингвиста - это Жириновский. Из оппозиции - Навальный: интервью дает неинтересные, зато выступления на митингах - «мемоемкие». Чего стоит одно только «да или нет?». Чем Навальный похож на генерала Лебедя, и почему «мИчеть» Ваенги - не такое уж и зло, рассказал лингвист Максим Кронгауз.

— Какие процессы влияют на возникновение новых слов?

— В основном, рождение нового слова связано с каким-то изменением во внешнем мире: если появляется важный объект или явление, то нужно слово, с помощью которого его будут называть. Очень важно, что слова просто так не возникают — как правило, в них есть нужда. Более того, уход слова тоже значим: явление перестало быть важным для всех (оно может существовать, но отдельного слова не заслужило).

— Почему был важен «язык падонков»?

— Это время перемен: в 1985 году происходит перестройка, потом в России появляется интернет. Возникает вольница, которая, как и окружающий мир, но более решительно, нарушает все запреты, воспринимая их как насилие над личностью. Среди этих запретов есть политические, культурные и даже орфографические. С орфографией это начиналось как игра людей, которые позиционировали себя как интеллектуалы (но иногда видно, что это не совсем так), которые делают ошибки сознательно. Поэтому «язык падонков» все-таки надо расценивать не как неграмотный, а как антиграмотный. Я думаю, что это протест на уровне маленьких детей. По существу, интернет в 1990-х – начале 2000-х — это интернет «в коротких штанишках».

«Московские новости» публикуют топ-13 иностранных слов, в которых надо писать «е» вместо «э», и одно русское слово, где все как раз наоборот.

1. Риелтор. Это слово — одно из самых богатых на варианты написания. Пишут и «риэлтор», и «риэлтер», и «риелтор». На самом же деле пишется в нем «е», как в словах «абитуриент» и «диета», но произносится «э». Это тот случай, когда написание надо просто запомнить.

2. Бренд и тренд. По правилам после согласной почти всегда пишется «е», даже если слышится «э». Исключений немного: мэр, пэр, сэр, мэтр, рэп, рэкет, пленэр. Правда, с некоторыми словами язык определяется не сразу. Но даже если возможно разное написание, вариант с «е» уверенно берет свое: в современных словарях есть и тренд, и бренд — именно так, через «е».

3. Кеш. Да-да, как ни странно, это слово, обозначающее наличность, мы можем найти в орфографическом словаре В.В.Лопатина именно в таком виде — похоже на орешки кешью. А вот компьютерный термин («пользователь удалил запись, но кэш “Яндекса” помнит все») пишется через «э»: по крайней мере такой вариант есть в словаре трудностей русского языка.

4. Хеллоуин. В орфографическом словаре В.В.Лопатина название этого праздника есть, и зафиксирована в нем именно буква «е», хотя через «э» это слово пишут очень часто. Но тут срабатывает общее правило: после согласного «е», а не «э».

А.КОЗЫРЕВСКАЯ: Добрый вечер. Это еженедельная передача «ПостНаука» в эфире «Русской службы новостей». У микрофона шеф-редактор проекта Анна Козыревская. Сегодня мы решили поговорить о диалектах. «Диалекты и языковая политика» – так звучит наша тема. И для этого я пригласила в студию кандидата филологических наук, старшего научного сотрудника отдела диалектологии и лингвистической географии Института русского языка РАН Игоря Исаева. Игорь, добрый вечер.

И.ИСАЕВ: Добрый вечер.

А.КОЗЫРЕВСКАЯ: Сегодня у нас тема, посвящённая диалектам. И, наверное, стоит начать с определения понятия. Что такое диалект? Что мы подразумеваем под диалектом?

И.ИСАЕВ: Вот здесь, чтобы отделять принципиально различные вещи, не складывать их в одну корзинку, давайте сразу оговоримся, что мы с вами занимаемся только одной разновидностью диалектов – это диалекты территориальные, т.е. те, которые имеют свои отличительные особенности, связанные с их территориальным варьированием. Есть еще диалекты социальные – жаргоны, которые к нам сейчас сюда не должны подключаться. Мы говорим только о том, что имеет территориальное варьирование. И уже в разговоре о территориальных диалектах мы с вами можем говорить сколь угодно широко, тут я могу немного с вами беседовать.

А.КОЗЫРЕВСКАЯ: Русский термин «говор» получается, мы приравниваем его к диалекту?

М. – История слов. Она манит, обещает, зовет за собой… и часто обманывает.

О. – Пожалуй, я не стала бы говорить об обмане. Но однозначных ответов этимология частенько не в состоянии дать, это правда. Что не мешает нам неизменно горячо ею интересоваться.

М. – Несмотря на то, что спорного в науке о происхождении слов гораздо больше, чем бесспорного.

О. – Спорные этимологии. Откройте любой этимологический словарь русского языка – и убедитесь, что происхождение многих слов до сих пор остается неясным. Нередко авторы словарей так и пишут об этом: «происхождение неясно» или «надежной этимологии у слова нет».

М. – В других случаях отсутствие объяснения скрывается за внушительным перечнем славянских или индоевропейских соответствий. Они, однако, мало что объясняют и в свою очередь нуждаются в этимологическом истолковании, замечал Юрий Откупщиков с замечательной книге «К истокам слова».

О. – А во многих случаях, особенно в подробных, «толстых» этимологических словарях, приводится не одно, а два или несколько разных объяснений. При этом сам автор словаря воздерживается от того, чтобы отдать предпочтение одному из объяснений, а в некоторых случаях даже пишет, что ни одно из них не может быть признано удовлетворительным.

М. – Так что же это, недостаток науки?

Перевела Сэлинджера знаменитая Рита Райт-Ковалева. Писатель-эмигрант Сергей Довлатов говорил, что ее переводы Курта Воннегута лучше оригиналов. Следует отметить, что она принадлежала к «советской школе» литературного перевода. В советское время переводом занимались многие талантливые писатели, которым цензура мешала публиковать их собственное творчество. Возможно, именно поэтому их переводы часто бывали весьма своеобразными, а сами переводчики не слишком бережно относились к оригиналам. Впрочем, «Над пропастью во ржи» в этом смысле не перегибает палку – переводчица внесла лишь косметические изменения для удобства советского читателя. Скажем, Холден с приятелем едут в Эгерстаун, чтобы съесть не по гамбургеру, а по котлете – нечто вроде очень больших тефтелей (перевод вышел за три десятилетия до того, как в Москве открылся первый McDonald’s с гамбургерами). Однако при этом в переводе Райт-Ковалевой грубоватый язык Колфилда сглажен и из текста убраны все ругательства. Исследовательница Александра Борисенко пишет, что Райт-Ковалева была против этого и умоляла редактора оставить в романе хоть одного «говнюка», но напрасно. Кроме того видно, что переводчица не всегда хорошо понимала американские идиомы – Райт-Ковалева никогда не бывала в Америке. Например, у Сэлинджера Колфилд говорит о прочитанной книжке:

«Книга была дерьмовая, но этот парень, Бланшар, был хорош. У него было большое шато и т. д. на Ривьере в Европе, и ему все время приходилось буквально отгонять женщин палкой. Он был жуткий повеса и т. д., но женщины на него западали».

В переводе Райт-Ковалевой Колфилд восторгается человеком совсем другого сорта – кем-то вроде современного маркиза де Сада (попутно подтверждая идеи о моральном разложении Запада):

Несколько терминов современного английского языка, которые обозначают еще не описанные, но уже существующие в России явления.

Язык — это живой организм. Он дышит и меняется вместе с теми, кто на нем говорит. Говорят, что в английском языке новое слово рождается каждые 98 минут, то есть в день появляется целых 15 неологизмов. И не меньше слов устаревает, уходит на задний план и отмирает.
Какие-то из новых слов так и остаются досужей выдумкой, а какие-то приживаются и надолго входят в активный словарный запас людей.

Журнал Esquire выбрал из современного английского языка несколько терминов, которые обозначают еще не описанные, но уже существующие в России явления.

Лайк-шок (Like shock)
Чувство, которое возникает у человека, чей пост в соцсетях собрал гораздо больше «лайков», чем он ожидал.

Чайка-менеджмент (Seagull management)
Стиль управления, при котором менеджер, внезапно налетев на объект, поднимает много шума, всюду гадит, а затем так же внезапно улетает, оставив после себя полный беспорядок.

О. СЕВЕРСКАЯ: Как у Чехова говорилось, некоторые «хочут свою ученость показать и потому говорят о непонятном». А тем, кто их слушает, в пору словарь открывать, чтобы понять, о чем же все-таки речь.

М. КОРОЛЕВА: Вот мы сегодня и откроем «Словарь интеллектуала», который опубликован порталом adme.ru. В этом словаре собраны загадочные слова, о которых все слышали, но не знают значения: идиосинкразия, гештальт, парадигма…

О. СЕВЕРСКАЯ: Можно часто слышать, как люди говорят про идиосинкразию на что и кого угодно. Идиосинкразия — термин медицинский и психологический. Переводится с древнегреческого как «чей-то особенный темперамент». И означает индивидуальную непереносимость организмом некоторых раздражителей. Раздражитель — это всякое изменение внутренней или внешней среды, которое может вызвать в клетках и тканях состояние возбуждения или торможение.

М. КОРОЛЕВА: В разговорной речи идиосинкразия значит острую непереносимость кого-либо или чего-либо. «Не выношу», «как беса на ладан корчит», «при одной мысли о нем настроение портится» — все это формы идиосинкразии. Неприятие продиктовано исключительно вкусом, а не физиологией или психикой. Есть некоторый смысл в том, что для этого явления заимствовали именно термин идиосинкразия, а не аллергия. Идиосинкразия, в отличие от аллергии, не имеет рациональных корней и разумного обоснования, она всегда индвидуальна и возникает спонтанно.

О. СЕВЕРСКАЯ: Суворов не выносил зеркал. В домах, где он останавливался, их предварительно снимали или завешивали. У Бродского была идиосинкразия на две вещи: он не терпел все, что связано с Францией и французами, и когда поют стихи (да так, что однажды гитарой разбил голову исполнителю). А Эйнштейну приписывают странную бытовую идиосинкразию: не любил носки и использовал каждую возможность, чтобы их не надевать.

М. КОРОЛЕВА: Вполне можно сказать: «Время лечит. И ненависть к чему-то может смениться легкой идиосинкразией».Правильно прозвучит и такая фраза: «У меня идиосинкразия на этих зазнаек, которые постоянно используют слова парадигма и гештальт».

О. СЕВЕРСКАЯ: «Тебе просто надо закрыть гештальт», — этот совет мы все чаще слышим от доброжелателей и «экспертов» всех мастей. Чтобы понять, что такое гештальт, и правильно использовать это понятие, нужно обратиться к психологии восприятия.

М. КОРОЛЕВА: Официальной датой рождения термина считается 1890 год, когда философ Кристиан фон Эренфельс опубликовал свой труд о том, что мы не можем воспринимать физический мир непосредственно. Человек всегда взаимодействует с информацией, которую получает от органов чувств — дорабатывая ее в своем сознании. Таким образом, любое целое для нас больше суммы его частей, потому что мы вкладываем в него и свое восприятие.

О. СЕВЕРСКАЯ: Эта идея продолжала развиваться в течение 1910-х—1930-х годов, когда психологи начали активно изучать восприятие произведений искусства. Ученые выяснили: когда мы смотрим на картину или статую, главную роль играет некое целостное восприятие объекта. Образно говоря, когда мы смотрим на картину Ренуара или другого импрессиониста, мы не замечаем и не оцениваем каждый мазок, а видим единое целое и именно это общее сочетание цветов и форм нас впечатляет. Такое целостное восприятие и стали называть «гештальтом».

В программе «Без кордонів» приняла участие российская писательница, телеведущая – Татьяна Толстая. Беседовал Мыкола Вересень. Мы публикуем краткое содержание передачи.

- Я знаю, что Вы проводили мастер-класс под названием «Профессиональный читатель». А как стать профессиональным читателем?

Это словосочетание придумали организаторы мероприятия, я не могу провести никакой мастер-класс. Потому что я этим не занимаюсь, не преподаю сейчас. Но поговорить на тему, вокруг да около, всегда можно.

Вообще-то говоря, нужно учить читать. Не знаю кого, когда, в какой аудитории, в какие моменты, но нужно. Учить всех тех, кто так или иначе будут иметь дело с литературой – будь то журналист или филолог. Филологи, вообще-то говоря, умеют читать, их этому учат. Например, нужно прочесть все слова, которые написал автор. Выясняется, что человек читая, пропускает часть слов - это мы видим по активности в социальных сетях, где мгновенно – ты делаешь какое-то заявление, и начинается страшный лай, а уже через 3 минуты пришел народ, который, ничего не поняв, не разобравшись, обвиняет тебя в том, чего ты никогда не произносил. Они вчитывают в какие-то смыслы, которые мечутся в их голове. Они приписывают их тебе, они возмущены и начинают на тебя наезжать.

Читать нужно. Прежде всего, дать себе труд прочитать все слова, которые захотел написать автор и по возможности придать им тот смысл, которыми они, как правило, обладают в словаре.

Российские рекламисты создали неповторимый русско-рекламный язык, на котором с легкостью говорят во всех агентствах.

Всем известно, что в деловой среде говорят на «Рунглише», что подразумевает частое использование английских слов речи. Но хорошо об этом сказал еще Грибоедов: «Смесь французского с нижегородским».

Особенно это характерно для рекламы из-за ее направленности на запад, наследия от западных рекламистов, норм в сетевых агентствах, тщеславия и простого желания казаться умнее.

Не будем давать оценок, но признаем, что в России уже родился неповторимый русско-рекламный язык. AdMe.ru задался целью собрать уникальный русско-рекламный разговорник. Конечно же, с вашей помощью в комментариях.

Эпик фейл
Epic Fail — Грандиозный провал.
Пример использования: Ребята, кажется, наша идея показать ребенка вместо пепельницы — это эпик фейл.

Порешать косты
Составить смету. Отдельно используется «Кост Эстимейт» — примерная смета расходов, которая никогда не оказывается окончательной.
Пример: Вася, завтра с утра порешай косты, умножь на два и отправь клиенту.

Топофмайнд
От английского Top Of Mind — чуть более чем очевидный.