Матрешка, колхоз, спутник, перестройка – в разные исторические эпохи из русского в другие мировые языки приходили оригинальные, непереводимые слова. Не так давно подобное произошло еще с одним русским словом – крыша – которое в английский вощло в прямой транслитерации: krysha. Само по себе слово это, конечно, не новое и обозначает просто roof. Однако когда два года назад его стали активно использовать фигуранты судебного процесса в Лондоне, российские олигархи Абрамович и Березовский, возникла необходимость объяснения, почему слово, обозначающее обычный материальный объект, часть дома, применяется к сфере социально-экономических отношений и что же оно в данном случае значит.
Несложно догадаться, что перед нами метафора и в данном контексте акцентируется защитная функция: «крыша» – это нечто, оберегающее того, кто под ней находится, от нежелательных внешних воздействий. В 90-е годы, эпоху становления постсоветского бизнеса, мелкие фирмы постоянно подвергались атакам рэкетиров, облагавших их регулярной данью. Чтобы избавиться от рэкетиров, бизнесмены вынуждены были обращаться к тем, кто мог бы обеспечить им постоянную и надежную защиту. А поскольку тогдашняя милиция явно не справлялась с подобной функцией (а часто, наоборот, покрывала рэкетиров, получая от них свой процент дани), роль «крыши» обычно брала на себя конкурирующая группа рэкетиров. Понятно, что они тоже делали это не даром, но деньги, которые они брали с предпринимателей, были уже не простой данью бандитам, а честной оплатой услуг профессиональных охранников. Вскоре вся территория бизнеса оказалось сплошь покрыта различными «крышами» (постепенно превратившимися в легальные «охранные агентства»), которые поделили между собой (обычно после кровавых столкновений) сферы влияния.
Следующим этапом перехода «крыш» в цивилизованный формат стало включение в этот процесс чиновников, которые официально контролировали соответствующие сферы. Уличные «крыши» постепенно уходили в прошлое (равно как и бандитские уличные «разборки»), сменяясь «крышами» кабинетными. Что, впрочем, естественно: ведь влиятельными чиновниками становились не в последнюю очередь бывшие криминальные деятели, осознавшие, что легальная власть открывает качественно иные перспективы, чем конкурентный уличный рэкет.

Самый интересный политик с точки зрения профессионального лингвиста - это Жириновский. Из оппозиции - Навальный: интервью дает неинтересные, зато выступления на митингах - «мемоемкие». Чего стоит одно только «да или нет?». Чем Навальный похож на генерала Лебедя, и почему «мИчеть» Ваенги - не такое уж и зло, рассказал лингвист Максим Кронгауз.

— Какие процессы влияют на возникновение новых слов?

— В основном, рождение нового слова связано с каким-то изменением во внешнем мире: если появляется важный объект или явление, то нужно слово, с помощью которого его будут называть. Очень важно, что слова просто так не возникают — как правило, в них есть нужда. Более того, уход слова тоже значим: явление перестало быть важным для всех (оно может существовать, но отдельного слова не заслужило).

— Почему был важен «язык падонков»?

— Это время перемен: в 1985 году происходит перестройка, потом в России появляется интернет. Возникает вольница, которая, как и окружающий мир, но более решительно, нарушает все запреты, воспринимая их как насилие над личностью. Среди этих запретов есть политические, культурные и даже орфографические. С орфографией это начиналось как игра людей, которые позиционировали себя как интеллектуалы (но иногда видно, что это не совсем так), которые делают ошибки сознательно. Поэтому «язык падонков» все-таки надо расценивать не как неграмотный, а как антиграмотный. Я думаю, что это протест на уровне маленьких детей. По существу, интернет в 1990-х – начале 2000-х — это интернет «в коротких штанишках».

«Московские новости» публикуют топ-13 иностранных слов, в которых надо писать «е» вместо «э», и одно русское слово, где все как раз наоборот.

1. Риелтор. Это слово — одно из самых богатых на варианты написания. Пишут и «риэлтор», и «риэлтер», и «риелтор». На самом же деле пишется в нем «е», как в словах «абитуриент» и «диета», но произносится «э». Это тот случай, когда написание надо просто запомнить.

2. Бренд и тренд. По правилам после согласной почти всегда пишется «е», даже если слышится «э». Исключений немного: мэр, пэр, сэр, мэтр, рэп, рэкет, пленэр. Правда, с некоторыми словами язык определяется не сразу. Но даже если возможно разное написание, вариант с «е» уверенно берет свое: в современных словарях есть и тренд, и бренд — именно так, через «е».

3. Кеш. Да-да, как ни странно, это слово, обозначающее наличность, мы можем найти в орфографическом словаре В.В.Лопатина именно в таком виде — похоже на орешки кешью. А вот компьютерный термин («пользователь удалил запись, но кэш “Яндекса” помнит все») пишется через «э»: по крайней мере такой вариант есть в словаре трудностей русского языка.

4. Хеллоуин. В орфографическом словаре В.В.Лопатина название этого праздника есть, и зафиксирована в нем именно буква «е», хотя через «э» это слово пишут очень часто. Но тут срабатывает общее правило: после согласного «е», а не «э».

А.КОЗЫРЕВСКАЯ: Добрый вечер. Это еженедельная передача «ПостНаука» в эфире «Русской службы новостей». У микрофона шеф-редактор проекта Анна Козыревская. Сегодня мы решили поговорить о диалектах. «Диалекты и языковая политика» – так звучит наша тема. И для этого я пригласила в студию кандидата филологических наук, старшего научного сотрудника отдела диалектологии и лингвистической географии Института русского языка РАН Игоря Исаева. Игорь, добрый вечер.

И.ИСАЕВ: Добрый вечер.

А.КОЗЫРЕВСКАЯ: Сегодня у нас тема, посвящённая диалектам. И, наверное, стоит начать с определения понятия. Что такое диалект? Что мы подразумеваем под диалектом?

И.ИСАЕВ: Вот здесь, чтобы отделять принципиально различные вещи, не складывать их в одну корзинку, давайте сразу оговоримся, что мы с вами занимаемся только одной разновидностью диалектов – это диалекты территориальные, т.е. те, которые имеют свои отличительные особенности, связанные с их территориальным варьированием. Есть еще диалекты социальные – жаргоны, которые к нам сейчас сюда не должны подключаться. Мы говорим только о том, что имеет территориальное варьирование. И уже в разговоре о территориальных диалектах мы с вами можем говорить сколь угодно широко, тут я могу немного с вами беседовать.

А.КОЗЫРЕВСКАЯ: Русский термин «говор» получается, мы приравниваем его к диалекту?

М. – История слов. Она манит, обещает, зовет за собой… и часто обманывает.

О. – Пожалуй, я не стала бы говорить об обмане. Но однозначных ответов этимология частенько не в состоянии дать, это правда. Что не мешает нам неизменно горячо ею интересоваться.

М. – Несмотря на то, что спорного в науке о происхождении слов гораздо больше, чем бесспорного.

О. – Спорные этимологии. Откройте любой этимологический словарь русского языка – и убедитесь, что происхождение многих слов до сих пор остается неясным. Нередко авторы словарей так и пишут об этом: «происхождение неясно» или «надежной этимологии у слова нет».

М. – В других случаях отсутствие объяснения скрывается за внушительным перечнем славянских или индоевропейских соответствий. Они, однако, мало что объясняют и в свою очередь нуждаются в этимологическом истолковании, замечал Юрий Откупщиков с замечательной книге «К истокам слова».

О. – А во многих случаях, особенно в подробных, «толстых» этимологических словарях, приводится не одно, а два или несколько разных объяснений. При этом сам автор словаря воздерживается от того, чтобы отдать предпочтение одному из объяснений, а в некоторых случаях даже пишет, что ни одно из них не может быть признано удовлетворительным.

М. – Так что же это, недостаток науки?

Перевела Сэлинджера знаменитая Рита Райт-Ковалева. Писатель-эмигрант Сергей Довлатов говорил, что ее переводы Курта Воннегута лучше оригиналов. Следует отметить, что она принадлежала к «советской школе» литературного перевода. В советское время переводом занимались многие талантливые писатели, которым цензура мешала публиковать их собственное творчество. Возможно, именно поэтому их переводы часто бывали весьма своеобразными, а сами переводчики не слишком бережно относились к оригиналам. Впрочем, «Над пропастью во ржи» в этом смысле не перегибает палку – переводчица внесла лишь косметические изменения для удобства советского читателя. Скажем, Холден с приятелем едут в Эгерстаун, чтобы съесть не по гамбургеру, а по котлете – нечто вроде очень больших тефтелей (перевод вышел за три десятилетия до того, как в Москве открылся первый McDonald’s с гамбургерами). Однако при этом в переводе Райт-Ковалевой грубоватый язык Колфилда сглажен и из текста убраны все ругательства. Исследовательница Александра Борисенко пишет, что Райт-Ковалева была против этого и умоляла редактора оставить в романе хоть одного «говнюка», но напрасно. Кроме того видно, что переводчица не всегда хорошо понимала американские идиомы – Райт-Ковалева никогда не бывала в Америке. Например, у Сэлинджера Колфилд говорит о прочитанной книжке:

«Книга была дерьмовая, но этот парень, Бланшар, был хорош. У него было большое шато и т. д. на Ривьере в Европе, и ему все время приходилось буквально отгонять женщин палкой. Он был жуткий повеса и т. д., но женщины на него западали».

В переводе Райт-Ковалевой Колфилд восторгается человеком совсем другого сорта – кем-то вроде современного маркиза де Сада (попутно подтверждая идеи о моральном разложении Запада):

Несколько терминов современного английского языка, которые обозначают еще не описанные, но уже существующие в России явления.

Язык — это живой организм. Он дышит и меняется вместе с теми, кто на нем говорит. Говорят, что в английском языке новое слово рождается каждые 98 минут, то есть в день появляется целых 15 неологизмов. И не меньше слов устаревает, уходит на задний план и отмирает.
Какие-то из новых слов так и остаются досужей выдумкой, а какие-то приживаются и надолго входят в активный словарный запас людей.

Журнал Esquire выбрал из современного английского языка несколько терминов, которые обозначают еще не описанные, но уже существующие в России явления.

Лайк-шок (Like shock)
Чувство, которое возникает у человека, чей пост в соцсетях собрал гораздо больше «лайков», чем он ожидал.

Чайка-менеджмент (Seagull management)
Стиль управления, при котором менеджер, внезапно налетев на объект, поднимает много шума, всюду гадит, а затем так же внезапно улетает, оставив после себя полный беспорядок.

О. СЕВЕРСКАЯ: Как у Чехова говорилось, некоторые «хочут свою ученость показать и потому говорят о непонятном». А тем, кто их слушает, в пору словарь открывать, чтобы понять, о чем же все-таки речь.

М. КОРОЛЕВА: Вот мы сегодня и откроем «Словарь интеллектуала», который опубликован порталом adme.ru. В этом словаре собраны загадочные слова, о которых все слышали, но не знают значения: идиосинкразия, гештальт, парадигма…

О. СЕВЕРСКАЯ: Можно часто слышать, как люди говорят про идиосинкразию на что и кого угодно. Идиосинкразия — термин медицинский и психологический. Переводится с древнегреческого как «чей-то особенный темперамент». И означает индивидуальную непереносимость организмом некоторых раздражителей. Раздражитель — это всякое изменение внутренней или внешней среды, которое может вызвать в клетках и тканях состояние возбуждения или торможение.

М. КОРОЛЕВА: В разговорной речи идиосинкразия значит острую непереносимость кого-либо или чего-либо. «Не выношу», «как беса на ладан корчит», «при одной мысли о нем настроение портится» — все это формы идиосинкразии. Неприятие продиктовано исключительно вкусом, а не физиологией или психикой. Есть некоторый смысл в том, что для этого явления заимствовали именно термин идиосинкразия, а не аллергия. Идиосинкразия, в отличие от аллергии, не имеет рациональных корней и разумного обоснования, она всегда индвидуальна и возникает спонтанно.

О. СЕВЕРСКАЯ: Суворов не выносил зеркал. В домах, где он останавливался, их предварительно снимали или завешивали. У Бродского была идиосинкразия на две вещи: он не терпел все, что связано с Францией и французами, и когда поют стихи (да так, что однажды гитарой разбил голову исполнителю). А Эйнштейну приписывают странную бытовую идиосинкразию: не любил носки и использовал каждую возможность, чтобы их не надевать.

М. КОРОЛЕВА: Вполне можно сказать: «Время лечит. И ненависть к чему-то может смениться легкой идиосинкразией».Правильно прозвучит и такая фраза: «У меня идиосинкразия на этих зазнаек, которые постоянно используют слова парадигма и гештальт».

О. СЕВЕРСКАЯ: «Тебе просто надо закрыть гештальт», — этот совет мы все чаще слышим от доброжелателей и «экспертов» всех мастей. Чтобы понять, что такое гештальт, и правильно использовать это понятие, нужно обратиться к психологии восприятия.

М. КОРОЛЕВА: Официальной датой рождения термина считается 1890 год, когда философ Кристиан фон Эренфельс опубликовал свой труд о том, что мы не можем воспринимать физический мир непосредственно. Человек всегда взаимодействует с информацией, которую получает от органов чувств — дорабатывая ее в своем сознании. Таким образом, любое целое для нас больше суммы его частей, потому что мы вкладываем в него и свое восприятие.

О. СЕВЕРСКАЯ: Эта идея продолжала развиваться в течение 1910-х—1930-х годов, когда психологи начали активно изучать восприятие произведений искусства. Ученые выяснили: когда мы смотрим на картину или статую, главную роль играет некое целостное восприятие объекта. Образно говоря, когда мы смотрим на картину Ренуара или другого импрессиониста, мы не замечаем и не оцениваем каждый мазок, а видим единое целое и именно это общее сочетание цветов и форм нас впечатляет. Такое целостное восприятие и стали называть «гештальтом».

В программе «Без кордонів» приняла участие российская писательница, телеведущая – Татьяна Толстая. Беседовал Мыкола Вересень. Мы публикуем краткое содержание передачи.

- Я знаю, что Вы проводили мастер-класс под названием «Профессиональный читатель». А как стать профессиональным читателем?

Это словосочетание придумали организаторы мероприятия, я не могу провести никакой мастер-класс. Потому что я этим не занимаюсь, не преподаю сейчас. Но поговорить на тему, вокруг да около, всегда можно.

Вообще-то говоря, нужно учить читать. Не знаю кого, когда, в какой аудитории, в какие моменты, но нужно. Учить всех тех, кто так или иначе будут иметь дело с литературой – будь то журналист или филолог. Филологи, вообще-то говоря, умеют читать, их этому учат. Например, нужно прочесть все слова, которые написал автор. Выясняется, что человек читая, пропускает часть слов - это мы видим по активности в социальных сетях, где мгновенно – ты делаешь какое-то заявление, и начинается страшный лай, а уже через 3 минуты пришел народ, который, ничего не поняв, не разобравшись, обвиняет тебя в том, чего ты никогда не произносил. Они вчитывают в какие-то смыслы, которые мечутся в их голове. Они приписывают их тебе, они возмущены и начинают на тебя наезжать.

Читать нужно. Прежде всего, дать себе труд прочитать все слова, которые захотел написать автор и по возможности придать им тот смысл, которыми они, как правило, обладают в словаре.

Российские рекламисты создали неповторимый русско-рекламный язык, на котором с легкостью говорят во всех агентствах.

Всем известно, что в деловой среде говорят на «Рунглише», что подразумевает частое использование английских слов речи. Но хорошо об этом сказал еще Грибоедов: «Смесь французского с нижегородским».

Особенно это характерно для рекламы из-за ее направленности на запад, наследия от западных рекламистов, норм в сетевых агентствах, тщеславия и простого желания казаться умнее.

Не будем давать оценок, но признаем, что в России уже родился неповторимый русско-рекламный язык. AdMe.ru задался целью собрать уникальный русско-рекламный разговорник. Конечно же, с вашей помощью в комментариях.

Эпик фейл
Epic Fail — Грандиозный провал.
Пример использования: Ребята, кажется, наша идея показать ребенка вместо пепельницы — это эпик фейл.

Порешать косты
Составить смету. Отдельно используется «Кост Эстимейт» — примерная смета расходов, которая никогда не оказывается окончательной.
Пример: Вася, завтра с утра порешай косты, умножь на два и отправь клиенту.

Топофмайнд
От английского Top Of Mind — чуть более чем очевидный.

Специалисты считают, что онлайн-провокаторы страдают от чувства собственной незначимости, и советуют их игнорировать.

Все мы знаем из мультфильмов и детских рассказов о троллях. Эти создания, пришедшие к нам из скандинавской мифологии, всегда изображались как уродливые существа, которые пакостили людям. Согласно легендам, тролли боялись света — на солнце они тотчас превращались в камень. Потому жили в пещерах или густых лесах.

C популяризацией интернета тролли обрели человеческий облик. Теперь этим словом называют людей, которые подолгу сидят в cети и, следуя заветам скандинавских собратьев, продолжают портить людям жизнь. Они пишут пользователям гадости в интернете и провоцируют тех на конфликт. Тролли по-прежнему не любят света и редко выходят из своих пещер, предпочитая мониторы компьютеров. Сетевых задир развелось так много, что появился даже специальный термин — троллинг (от англ. слова trolling — «ловля рыбы на блесну»).

Троллинг как социальная агрессия.

«Явление троллинга заключается в том, что человек размещает на виртуальных ресурсах провокационные сообщения, вызывая бурные дискуссии и конфликты, — говорит социолог Евгений Копатько. — Чаще троллинг — это форма социальной агрессии. Его цель — вызвать негативные реакции участников форумов. Очевидна и цель тролля — получение удовлетворения от того, что он находится в эпицентре конфликтов. Троллинг — это способ самореализации людей, испытывающих чувство собственной социальной незначимости. И поскольку интернет — это территория безнаказанности, они могут не волноваться, что придется нести ответственность за свои поступки. Троллинг стал частью нашей культуры. На мой взгляд, это не самое лучшее явление. Проблема однозначно есть, и будет существовать до тех пор, пока живут люди, которым нравится вариться в таком соусе отношений».

Плюсы тролинга.
Социолог Наталья Бойко, наоборот, считает, что троллинг — явление скорее положительное, чем негативное: «Все зависит от того, на какую аудиторию он рассчитан. Если тролль закинул тему для обсуждения на форум, где сидят взрослые адекватные люди, то в результате они начинают развивать мысль — и ничего в этом плохого нет. Негативный же окрас троллинг приобретает в среде подростков, которые лишь обмениваются оскорблениями. В последнее время активные пользователи Сети перестали реагировать на такие провокации. Потому зачастую жертвами троллинга становятся люди, редко пользующиеся интернетом».

О. – Что бы такое почитать о русском языке? Чтобы и не скучно, и полезно. Этот вопрос нам часто задают.

М. – Мы по мере возможности на него отвечаем. А сегодня хотим это сделать с помощью рекомендаций Максима Кронгауза – уж к ним-то вы точно прислушаетесь.

О. – Можно, конечно, и на английском что-нибудь почитать… но как бы это не оказалось вредным.

М. – Почему – поймете чуть позже. Пока – о русском языке.

О. – Языковед Максим Кронгауз на сайте Постнаука.ру рассказывает о пяти книгах, которые не только рекомендует, но и сам перечитывает с удовольствием. По словам нашего коллеги, к ним вполне приложим эпитет «классические», а если добавить пафоса, то это вообще книги-легенды. Три из них популярные, две – научные. Но (и это редчайший случай) даже две монографии может с удовольствием читать или просматривать неспециалист. С них Кронгауз и начинает.

М. – Сергей Карцевский, «Язык, война и революция». Эта небольшая книга вышла в Берлине в 1923 году. В ней - необычайно интересные наблюдения над изменением русского языка в начале двадцатого века, а точнее – с 1905 года. Автор в ту пору уже эмигрант, и это позволяет ему быть более откровенным, чем языковедам, которые жили в Советском Союзе.

О. - Именно Сергей Карцевский, например, сохранил для нас всевозможные названия ЧК: от чрезвычайки, чайки и черезчурки до Верочки (Всероссийская ЧК), Манечки и Эмочки (Московская ЧК).

М. - И это от него мы узнали, что выражение «Вера Михайловна» означало высшую меру наказания, а «умереть от угрызения совести» – быть расстрелянным.

О. – Книга Карцевского читается с огромным интересом, доступна для всех, уверен Кронгауз.

М. – Собственно, так же, как еще одна монография – Афанасия Селищева, под названием «Язык революционной эпохи. Из наблюдений над русским языком (1917–1926)». До сих пор она остается самым полным описанием тогдашнего языка.

О. – При этом русский описывается на фоне французского языка XVII–XVIII вв., что позволяет увидеть поразительные аналогии. В советское время книга хранилась в спецхране, и трудно даже понять, почему автора не посадили сразу. Приведем одну цитату, которую сам Афанасий Матвеевич Селищев приводит как цитату из газеты «Рабочая Москва»: «Недаром некоторые поговаривают: – Говорит непонятно – значит, большевик…».

М. - Селищева все-таки арестовали в 1934 году по делу «Российской национальной партии» и осудили на пять лет лагерей. На свободу он вышел совершенно больной, но досрочно – в 1937 году. Умер в 1942-м. И книга его – выдающийся памятник эпохе и русскому языку того времени.

О. – А вот Корней Чуковский, книга «Живой как жизнь». Кронгауз называет ее своей самой любимой книгой о русском языке. Писатель, переводчик, критик, - он понимал язык так, как понимают его лингвисты, и это поистине удивительно. Он не ужасался неграмотности окружающих, ошибкам молодежи и т.п. (или, по крайней мере, не только ужасался), но сознавал неизбежность изменений языка и его норм. М. – При этом многие мысли и слова Чуковского кажутся написанными о нашем времени. Например: «Но вот миновали годы, и я, в свою очередь, стал стариком. Теперь по моему возрасту и мне полагается ненавидеть слова, которые введены в нашу речь молодежью, и вопить о порче языка. Тем более что на меня, как на всякого моего современника, сразу в два-три года нахлынуло больше слов, чем на моих дедов и прадедов за последние два с половиной столетия» (напомним, что книга вышла в свет в 1962 году).
 

Алексей Царегородцев о том, как найти нужные слова для названия бренда.

Ежегодно в Роспатент, по некоторым данным, подается примерно 50 тыс. заявок на регистрацию "словесных обозначений". Объем такой, что может показаться, будто "свободных и красивых" слов в русском языке почти не осталось. Ведь даже в самых толстых отечественных словарях всего 60-80 тыс. понятий. Где же взять "нужные слова", рассказывает генеральный директор брендинговой компании REALPRO Алексей Царегородцев.

Ответ на вопрос не так прост. За сухой формулировкой "словесное обозначение" скрывается мудреный процесс подбора ключей, открывающий суть продукта, услуги, компании. Имя – это, если хотите, "выстрел в самое сердце" потребителя. Это, да простят меня некоторые за лирическое сравнение, - как стрела Амура. Попала – возникло притязание. Пролетела мимо – время, деньги, симпатии – в корзину. Имя – ключ. А значит, удачный нейминг – возможность меньшими средствами решить задачу позиционирования и донесения УТП до адресата. Правильное имя совершенно бесплатно будет каждый день формировать нужные ассоциации у клиента и обеспечивать продуманное авторами нейма первое впечатление, которое значительно увеличивает шансы на покупку.

Они такие разные…

Сегодня рынок охотнее реагирует на товары с «говорящими» названиями.
 

Рассказ о том, что 8 сентября – в Международный день грамотности – быть безграмотным особенно опасно.

Самая тайная из известных организаций – это Комитет По Спасению Слов, или по-другому – орфоэпики-террористы. Их жертвами становятся те, кто неправильно произносит слова, ошибается в ударениях и пренебрегает языковой нормой.
Раз – орфоэпик-террорист слышит, как ты на работе, на улице, в очереди, на автобусной остановке говоришь вместо «так много» – «столько много», вместо «тОрты» – «тортЫ», вместо «кулинАрия» – «кулинарИя» или «довлеть над…»; и тебя берут на заметку, за тобой устанавливается слежка.
Два – следя за тобой, орфоэпик убеждается, что твоя ошибка не случайна, что ты злостный нарушитель чистоты логосферы, что в твоей речи навсегда поселились «лОмоть» – вместо «ломОть», «мелькОм» – вместо «мЕльком», «крЕмень» – вместо «кремЕнь», «зЕро» – вместо «зерО».
Три – тебе делается первое замечание, а со стороны это выглядит так: незнакомый человек мягко поправляет тебя, когда ты произносишь «намерЕние», а не «намЕрение», «катАлог», а не «каталОг», и теперь все зависит от того, прислушаешься ли ты к голосу коллективного разума или нет.
Четыре – ты продолжаешь говорить «туфлЯ», «стОляр», «мАляр», «позвОнит», «по срЕдам», «свеклА», «укрАинский», а кто-то (необязательно тот же самый человек, что и в прошлый раз) уже в более жесткой форме (иногда орфоэпики позволяют себе использовать насмешку или уничижительную интонацию: при втором предупреждении это считается приемлемым) делает тебе замечание: «тУфля», «столЯр», «малЯр», «позвонИт», «по средАм», «свЁкла», «украИнский». С этой минуты твоя жизнь в твоих руках: третьего предупреждения не будет.
Пять – орфоэпик убеждается, что ты неисправим, что ты закоренелый преступник, что ты по-прежнему ударяешь «жАлюзи», «диспАнсер», «сливОвый», «факсимилЕ», «флюорографИя», «ржавЕть» «Искони», «щАвель», когда правильно – «жалюзИ», «диспансЕр», «слИвовый», «факсИмиле», «флюорогрАфия», «исконИ», «ржАветь», «щавЕль».
Все, ты приговорен.

Лучше быть немым, чем мертвым

Вынесенный тебе приговор – это необязательно смертная казнь: смертная казнь, как известно, всего лишь высшая мера. Обычно орфоэпики (у них очень серьезные связи, очень-очень длинные руки и очень-очень-очень большие возможности) ограничиваются тем, что снимают лингвопреступников с должности, увольняют их с работы, уводят от них жен, устраивают приговоренным публичные разоблачения и обструкции (то есть натурально – закупорки). Вот несколько примеров. Пускай те, кто регулярно нарушал языковые нормы, выскажутся сами.
Филипп Киркоров: «В песне «Выдумать» я четыре раза употребляю слово «баловАть» и все время ударяю его на первый слог. Эту песню я исполнил на концертах пять тысяч шестьсот двенадцать раз, а сколько ее прокрутили по радио и телевидению, и не сосчитать. Вы даже не представляете, что сейчас со мной происходит».
Алексей Кортнев, певец, композитор: «Ведь хорошая же у нас была группа – «Несчастный случай». И тексты глубокие, и музыка не попсовая. А вот со словом «жерлО» отношения не сложились. И в песне «Сталинский сокол» из альбома Mein Liber Tanz (1995) и в песне «Столбы» из альбома «Межсезонье» (1996) я почему-то ударяю это слово на первый слог. Казалось бы, что мешало полезть в словарь, проверить ударение? Ой, а сейчас еще вспомнил. В заглавной для того альбома песне «Межсезонье» я спел «бАлую душу». Прям как Киркоров. Что вам сказать? Теперь вот снимаюсь в телесериалах, мыльных, извините, операх».
Эстрадный певец Юрий Антонов: «Мы начинали одновременно с Валерой Леонтьевым. Нас еще постоянно сравнивали друг с другом и все считали чуть ли не соперниками. Валера успешно выступает до сих пор, а обо мне уже ничего не слышно. Знаете почему? Помните песню про улочки – «Пройду по Абрикосовой…»? Так вот, в ней я три раза произношу названия улиц как «грушЕвые», а такого слова нет ни в одном словаре, а есть «грУшевые».
Роман Билык, группа «Звери»: «Угораздило ж меня в песне «Быть добрее» сказать «красивЕе» вместо «красИвее». Как черт дернул! Вроде ж всегда по русскому «пять» было и диктанты на «отлично» писал. Теперь даже думать боюсь, что ждет меня и моих «Зверей» в будущем. Скорее всего – ничего хорошего».

Чужой язык кажется логичным, потому что ты учишь его грамматику. Свой — загадка, потому что ты его знаешь, не изучив. Что позволяет и что не позволяет русский язык, определяет цензор, который сторожевым псом сидит в мозгу — все понимает, но сказать не может, тем паче — объяснить.
Чтобы проникнуть в тайну нашего языка, надо прислушаться к тем, кто о ней не догадывается. В моем случае это — выросшие в Америке русские дети. Строго говоря, русский язык — им родной, ибо лет до трех они не догадывались о существовании другого и думали, что Микки-Маус говорит не на английском, а на мышином языке.
Со временем, однако, русский становится чужим. Ведь наш язык не рос вместе с ними. Так, сами того не зная, они оказались инвалидами русской речи. Она в них живет недоразвитым внутренним органом. Недуг этот не только невидим, но даже не слышан, ибо и те, кто говорит без акцента, пользуются ущербным языком, лишенным подтекста. О нем, как о подсознании, узнаешь не всегда, исподволь, обиняками и от противного. На чужом языке мы уже, мельче - и грубее.
— По-английски, — сказала мне переводчица, — Все русские — хамы. Вы говорите «please» в тысячу раз реже, чем следует. Но это — не ваша вина, а наша. Вернее — нашего языка, который одним словом заменяет бесчисленные русские способы вежливо выражаться даже по фене и матом. Чтобы слыть учтивым, вам достаточно назвать селедку «селедочкой», чего на английский не переведешь вовсе. Ведь «маленькая селедка» — это малёк, а не универсальная закуска, славное застолье, задушевный разговор до утра — короче всё то, за чем слависты ездят в Москву и сидят на ее кухнях.
— А то! — обрадовался я, ибо мало что в жизни я люблю больше отечественных суффиксов. В каждом хранится поэма, тайна и сюжет. Если, скажем, взять кота и раскормить его, как это случилось с моим Геродотом, в «котяру», то он станет существенно больше — и еще лучше. «Водяра» — крепче водки и ближе к сердцу. «Сучара» топчется на границе между хвалой и бранью. Одно тут не исключает другого, так как в этом суффиксе слышится невольное уважение. Попробуйте обойтись без суффиксов, и ваша речь уподобится голосу автомобильного навигатора, который не умеет, как, впрочем, и многие другие, склонять числительные и походить на человека. Приделав к слову необязательный кончик, мы дирижируем отношениями с тем же успехом, с каким японцы распределяют поклоны, тайцы — улыбки, французы — поцелуи и американцы — зарплату. Суффиксы утраивают русский словарь, придавая каждому слову синоним и антоним, причем сразу. Хорошо или плохо быть «субчиком», как я понял еще пионером, зависит от того, кто тебя так зовет — учительница или подружка. Дело в том, что в русском языке, как и в русской жизни, нет ничего нейтрального. Каждая грамматическая категория, даже такая природная, как род, — себе на уме.
— «Умником», — тонко заметил Михаил Эпштейн, — мы называем дурака, а «умницей» — умного, в том числе — мужчину.
Все потому, что русский язык нужен не для того, чтобы мысль донести, а для того, чтобы ее размазать, снабдив оговорками придаточных предложений, которые никак не отпускают читателя, порывающегося, но не решающегося уйти, хотя он и хозяевам надоел, и сам устал топтаться в дверях. На пороге общение клубится, вихрится и не кончается — ни у Достоевского, ни у Толстого. На многотомном фоне родной словесности лаконизм кажется переводом с английского, как у Довлатова, который учился ему у американских авторов задолго до того, как к ним переехал.

Максим Анисимович Кронгауз, российский лингвист, директор Института лингвистики РГГУ рассказал об особенностях речевого этикета, вежливости русского языка и его идеологической силе в передаче «Наука 2.0» — совместном проекте информационно-аналитического портала «Полит.ру» и радиостанции «Вести FM». Это не прямая речь гостя передачи, а краткое содержание.

Речевой этикет

Приветствие, прощание, благодарность, извинение - это способы речевого поведения. С их помощью не сообщают информацию, а устанавливают отношение с собеседником. Мы все примерно понимаем, что это такое.

Я могу установить более тесное отношение — скажу «привет». Если я близкому человеку скажу «добрый день», это будет настораживать, потому что так я устанавливаю нейтральную дистанцию. Выбор языковой формы фактически задан еще до того, как она произнесена. У меня почти нет выбора. Иногда есть минимальный выбор, если хочу установить нестандартные отношения. Например, разорвать дистанцию, сблизиться с человеком быстрее. Могу выбрать фамильярную форму — перейти на «ты», хотя ситуация к этому не располагает. Бывает степень языковой агрессии. Так что речевой этикет и сами этикетные формулы - это способ установить и поддерживать отношения.

Наша этикетная система очень богата на обращения, но у нас мало нейтрального.

Хрестоматийное замечание М. В. Ломоносова: «Карл Пятый, римский император, говаривал, что гишпанским языком с Богом, французским — с друзьями, немецким с неприятелем, италианским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку искусен был, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие гишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италианского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языков» — спустя два с половиной века удивляет тем, что в подробном перечислении вовсе отсутствует язык аглицкий, который сегодня уверенно идет не то что к главенству, но даже и к безраздельному господству в науке и высшей школе. За столь исторически краткое время такие большие перемены.

Эффективность, этот бог века сего, выражающаяся в рейтингах вузов и в научных рейтингах, так неблагосклонна к русской науке и высшей школе отчасти еще и потому, что все эти рейтинги полностью англизированы. Университеты ранжируются таким образом, что заведения, где преподавание происходит по-английски, имеют явное преимущество перед прочими. Что и объясняет тот удивительный перекос, когда европейские (и не только российские, и не только восточноевропейские) университеты со славной многовековой историей либо вообще не входят в первые 200, либо занимают место в самом хвосте, тогда как наверху оказываются университеты англосаксонского мира — в том числе и весьма малоизвестные. Дело может объясняться не только гибелью Европы, но и моноязычностью рейтинга. Высшая школа должна говорить по-английски и только по-английски — или ее не существует. То же и с индексами цитируемости.

На первый взгляд такое положение дел, может быть, представляет известные трудности для людей, недостаточно способных к английскому языку (хотя при такой неспособности зачем же и наукой заниматься?), но в принципе является отражением очень давней и почтенной традиции. Возьмем время зарождения университетов в Европе и целые века последующей университетской традиции — латынь была языком учености от Испании до Польши и от Южной Италии до Ирландии. Именно это обеспечивало универсальность этой традиции, послужив подножием ученого интернационала. Сейчас — времена меняются — всеобщим языком учености стал английский, и что же в этом плохого?

Как часто друзья и родственники, не связанные с IT, просили вас рассказать, что нового на работе, а вы, увлекаясь, начинали говорить вроде на русском, но совершенно непонятном для них языке? Мы создали наш словарь терминов, в который вошли как внутренний сленг отдельных проектов, так и достояние широкой общественности. Надеемся, эта компиляция поможет айтишникам при необходимости выразить свои мысли на языке маглов, а неайтишникам – понять, что айтишники несут. Ну и просто повеселит всех. Ведь пятница!

Про код и изменения

Код добра – программный код, очевидно содержащий непоправимые улучшения.
Котятоемкий код — очень некрасивое техническое решение. Выражение обязано своим происхождением предположению, что каждый раз, когда программист пишет строчку некрасивого кода, бог убивает котенка.
Непоправимо улучшить – запилить годное, но не до конца проверенное изменение функционала. Синоним — необратимо улучшить.
Мясной коммит (ковровый коммит) – правка, судя по количеству и характеру изменений, наверняка содержащая непоправимые улучшения.
Тупач – очень срочная задача, результаты работ по которой должны попасть в бранч для выкатываемой версии. Образовано от to patch.
Минорный тупач – задача горит – сильнее некуда, но уж очень мелкая.
Глубокий ToDo Later — (отправить задачу в глубокий тудулейтер) статус задачи в таск-трекере отложена на неопределенный срок.

Лингвистическая гибкость иногда намного полезнее политической.

Такие ситуации, когда хочется раздвоиться, у журналистов, да и не только у них, случаются часто. Рассказываешь, к примеру, о граффИти (как указывает словарь), а твой собеседник говорит только «грАффити»; приходишь на курсы иностранного языка, спрашиваешь у преподавателя что-нибудь про апострОф (как указывает словарь), а он тебе отвечает про апОстроф. И так далее — примеров много.

Но есть и такие, у кого эта двойственность усугубляется еще и политической составляющей, и тогда вообще непонятно, что с этим делать. Именно в такой ситуации раздвоения в русскоязычном пространстве оказалось в последнее время сочетание «на/в Украине». Поясню, что речь тут не о том, как правильно (об этом сказано уже все, что только можно и нельзя), а о том, что делать на этом языковом распутье: раздваиваться, быть слугой двух вариантов или все-таки придерживаться одного? И что будет со временем с самой языковой традицией, которую, казалось, ничем не пошатнешь?

Многие российские журналисты в последнее время уезжают на Украину — и оказываются как раз в этой лингвистической западне. Сначала раздваиваются: в России говорят «на Украине» в соответствии с правилами, на Украине используют вариант с предлогом «в». Впрочем, некоторые, видимо устав от двойственности, выбирают один вариант.

«Каждый российский журналист, работающий на Украине, сталкивается с непростым выбором: соблюдать правила русского языка (“на Украине”) или проявлять языковую толерантность, произнося “в Украине”, — говорит журналист “Эха Москвы” Сакен Аймурзаев. — Как правило, толерантность берет верх. Форма “в Украине” украинцам приятна. Это естественная форма, она не режет слух, не раздражает и не заостряет внимание на предлоге, не отвлекает от сути написанного или сказанного. Известные журналисты с российским прошлым — Савик Шустер и Евгений Киселев — говорят “в Украине”, причем используют такую форму как на территории Украины, так и за ее пределами. Есть еще один распространенный способ: журналисты, находясь в стране, употребляют предлог “в”, а в России говорят "на Украине". Такая двойственность, замечу, касается чаще всего устной речи. На письме те, кто окончательно не перешел к форме “в Украине”, правило русского языка соблюдают и пишут грамотно: “на Украине”».

Вечером 26 августа на летней сцене в парке Горького доктор филологических наук Гасан Гусейнов прочитал публичную лекцию «Глобальный язык и теория заговора».

Лекции предшествовали несколько маленьких предисловий.

Первое маленькое предисловие

Заявленная тема, начал Гусейнов, не совсем филологическая. С одной стороны, язык — это сущность, которая нас всех объединяет. С другой — язык противопоставляет специалистов любителям в гораздо большей степени, чем, например, физика.
Независимо от того, чем человек занимается, у любого есть некое представление о языке, владение устной и письменной речью. Это представление создает у многих ощущение, что наука, изучающая язык и его место в жизни, служит для того, чтобы подтвердить наши исконные представления о языке или опровергнуть, рассказав взамен что-нибудь занятное. Таков общий знаменатель представлений о языке людей, которые специально языком не занимаются.

Второе маленькое предисловие

«Мы с вами живем в эпоху перемен», — продолжил лектор.