Это для наших студентов образ гражданского общества привлекательный. От нас уже 25 лет требуют, чтобы мы свое «неправильное» общество заменили на это, гражданское.

Один уважаемый человек, большой знаток Китая, говоря о наших проблемах, сослался на такую китайскую мудрость: надо время от времени производить «исправление имён». Это значит вспоминать и обдумывать главный, исходный смысл важных слов.

Со временем слова ржавеют, покрываются всякими наслоениями, им придаются новые смыслы. От текста к тексту, от разговора к разговору смыслы эти расходятся.

Часто люди, особенно в разных культурах, начинают понимать эти слова по-разному, а уж если кто-то заинтересован в том, чтобы их смысл исказить, то дело еще больше усложняется. Тут-то и надо «выправлять имена», чтобы понимать друг друга.

Конечно, язык развивается, слова приобретают новый смысл, который принимается молодежью, и требовать от нее, чтобы она вернулась к исходному смыслу, бесполезно. Но тогда надо договориться об употреблении таких слов в разных смыслах и как-то уточнять, что ты имеешь в виду, когда произносишь или пишешь это слово.

Обычно бывает достаточно пояснить это контекстом. А можно договориться исходный смысл забыть и использовать слово в его новом значении. Но это рискованно – кто-то будет манипулировать смыслами и создавать недоразумения. Это обычное дело.

Суть в том, что наше официальное обществоведение, в основном идущее в фарватере западного, не только ложно представляет свойства незападных обществ («традиционного общества», о котором мы уже говорили), но и создает неверный образ альтернативного общества – «гражданского» (т.е. западного).

Сейчас в одном из лучших учебниках политологии сказано: «Гражданское общество – совокупность множества межличностных отношений, семейных, социальных, экономических, культурных, религиозных и других ассоциаций и структур, которые развиваются в данном сообществе вне рамок государства и без его непосредственного вмешательства или помощи» [Политология (рук. А.Ю. Мельвиль). М.: МГИМО, 2009].

Это для наших студентов образ гражданского общества привлекательный. От нас уже 25 лет требуют, чтобы мы свое «неправильное» общество заменили на это, гражданское. На Западе же студентам сообщают исходный смысл этого термина, и он совсем иной.

Думаю, что нам тут в любом случае надо этот исходный смысл знать, потому что он никуда не делся, лишь маскируется современным привлекательным образом.

Исходный смысл понятия гражданское общество таков. В Новое время, по мере того как складывалась современная западная цивилизация («Запад») и колониальные империи, в западной общественной мысли возникло различение двух образов жизни человека – цивилизованного и дикого.

В пределах западной культуры человек живет в цивильном (гражданском) обществе, а вне этих пределов – в состоянии «природы». Представление о гражданском (цивильном) обществе возникло в т.н. натуралистической школе политической мысли, которая противопоставляла «естественное» общество (societas naturalis) «цивилизованному» или гражданскому (societas civilis).

Нам в России не повезло с переводом, в русский язык вошел неудачный синоним из тех, которыми переводится латинское слово. Вышло так, будто речь идет об обществе граждан (от слова город). На деле же в точном переводе «гражданское общество» – это общество цивильное, цивилизованное.

С самого возникновения понятия оно означало оппозицию «цивилизация – природа» и «цивилизация – дикость». Иногда выражаются мягче: «цивилизация – варварство».

Чтобы понять смысл, надо посмотреть, из кого состоит это цивильное гражданское общество и каковы отношения граждан к тем, кто находится вне его, вне этой «зоны цивилизации».

Прежде всего, для возникновения «гражданского общества» понадобилась переделка человека – Реформация в Европе, в XVI-XVII века, освобождение человека от всяких уз с ближними, его превращение в индивида (атом). Возникла совершенно новая антропология, нигде кроме Запада не существующая.

Разрабатывая понятие человека-атома и его взаимоотношений с обществом, английские философы Гоббс и Локк дали представление о частной собственности. Она и стала осью гpажданского общества.

Жан-Жак Руссо в «Рассуждениях о происхождении неравенства» (1755 г.) так писал о возникновении гражданского общества: «Первый, кто расчистил участок земли и сказал: «это мое», – стал подлинным основателем гражданского общества». Он добавил далее, что в основании гражданского общества – непрерывная война, «хищничество богачей, разбой бедняков».

Максим Анисимович Кронгауз, российский лингвист, директор Института лингвистики РГГУ рассказал о трудноизмеряемых тенденциях в языке, влиянии на него гаджетов и курсе компьютерной лингвистики в передаче «Наука 2.0» — совместном проекте информационно-аналитического портала «Полит.ру» и радиостанции «Вести FM». Это не прямая речь гостя передачи, а краткое содержание, пересказанное редакцией «Полит.ру».

О тенденциях в языке

Это трудно измерить. Язык скорее где-то уменьшит, а где-то увеличит. О тотальной тенденции говорить трудно, и когда мы говорим о тенденциях, не надо думать, что определенная тенденция победит. Например, давно известно, что мы плохо склоняем числительные. Преподаватель рассказал, не знаю, правда это или нет: мужчины хуже склоняют числительные, чем женщины. Это квазинаучная истина, и я не стал бы развивать ее.

Однако этого не происходит. Мы уже сто лет плохо склоняем числительные, и кажется, что это не тенденция, а просто так и есть. Так и будет.

Есть тенденции, которые не доходят до конца. Они продолжают существовать, иногда умирают, но они существуют в таком виде, не подавляя остальное. Можно наблюдать тенденции, которые видим сегодня.

М. КОРОЛЁВА: Мы снова возвращаемся к замечательной тепе уменьшительных суффиксов, потому что тему оживила на этой неделе в своем блоге Татьяна Никитична Толстая. Я процитирую. Ее мнение, может быть, не совпадает с мнением ученого большинства, которое к диминутивам, или уменьшительным формам, относится не так радостно, как Татьяна Толстая. «Интересное явление: огромное количество людей боится, БОИТСЯ уменьшительных суффиксов. Им кажется, что это пафосно, слюняво, сентиментально, глупо, по-детски? Я лично совершенно не боюсь уменьшительных суффиксов. Они - прекрасный инструмент, с помощью которого можно передать много оттенков смысла и настроения. Просто ими надо управлять, а не пугаться.

- Морковочки положить? Хлебца? Колбаску кушайте, - это вот все правильно. Так надо, так угощают, так говорят за столом, словами выстраивая защитный колпак, купол над людьми, севшими за трапезу и потому незащищенными, - я выборочно цитирую.

«Вы же не будете говорить: «Ешьте морковь». Она же колом в горле встанет. «Вот колбаса». «Жуй хлеб». Даже на письме слышен грубый голос говорящего. «Рябчиков жуй». «Картофель остыл». «Я поел говядины». Человек за столом раним. Типичное средневековое коварство: позвать на обед и внезапно напасть. Услышьте их в этом контексте. Вот жена мужу говорит в магазине: «Какой сырик купим?» Это она не к сырику любовь испытывает, это она воркует с мужем. И наоборот, эти бессуфиксные, холодные приказы от тиранических жен за 50 своим мужьям – «возьмешь мяса, колбасы по 450», etc. - какое кладбище чувств.

Винцо и водочка. Селедочка под свеколкой. Картошечка. (С сольцой). И с лучком. Маслице, особенно маслице. Колбасынька. Яичечко. Сырик. На хлебушке. Потом чаёк». Это всё Татьяна Толстая.

О. СЕВЕРСКАЯ: Кстати, насчет научного сообщества. Светлана Тер-Минасова, большой специалист по межкультурной коммуникации, профессор МГУ, она считает, что всё это хорошо, что так проявляется нежность русской души. Но есть и другие мнения. В частности, Владимир Иванович Даль считал это лакейской вежливостью. Это процветает, причем принимает всё новые и новые формы.

Еще в начале 2000-х годов Татьяна Устинова, поймав усиление этой тенденции – она, кстати, очень чутко реагирует на все изменения языка, - писала про то, как героиню встречали, поселили в строеньице, оно оказалось дачкой на одного или на двоих, ей предлагали халатик – в общем, была масса диминутивов. Но то, что меня абсолютно убило, - что ее потом встретили на телевидении, где она должна была выступать, и попросили – шубочку вашу, пожалуйста. Это было охарактеризовано Татьяной Устиновой именно как некое лакейство. Сфера обслуживания, действительно, изобилует этими формами. Популярное заведение фаст-фуда приглашает: «Свободненькая касса». Скоро будет «свободненькая кассочка». Такого я еще не слышала, но это вполне возможно. Но появилось нечто новое. Появились вкусняшки, стройняшки, пичальки.

Наше инстинктивное стремление к уединению и неприкосновенности частной жизни возникло в племенном обществе, где не было стен. Поэтому неудивительно, что мы такие безнадежные болтуны и любители общения.

В октябре 2012 года женщина из Массачусетса по имени Линдси Стоун (Lindsey Stone) поехала в командировку в Вашингтон, и там посетила Арлингтонское национальное кладбище, где похоронены американские герои различных войн. Присев рядом с надписью «Молчание и уважение», она подняла средний палец и притворилась, что кричит, а коллега женщины в этот момент сфотографировал ее. Такой ребяческой клоунадой в свое время занималось большинство из нас (по крайней мере, я занимался), и когда-нибудь сделанный снимок мог увидеть кто-то из друзей или родственников владельца фотоаппарата. Но в нашу эпоху всемирного общения Стоун разместила эту фотографию в своем профиле в Facebook.

Спустя несколько недель появилась целая страничка под названием «Уволить Линдси Стоун», которую населили комментаторы, кипящие от возмущения в связи с осквернением почитаемого места. Гнев дождем пролился на работодателя Стоун, каким является некоммерческая организация, помогающая взрослым людям с особыми потребностями. Работодатель неохотно принял решение о том, что Стоун и ее коллеге лучше уйти.

В последнее время разоблачения Эдварда Сноудена, показавшие эпические масштабы государственной слежки, вызвали к жизни седовласого призрака «Большого брата». Но маскарадные презентации о программе Prism и ее самовосхваляющий логотип показались мне свидетельством того, что АНБ это не тайная клика неумолимых и всезнающих надсмотрщиков, а кучка людей в мятых костюмах, сидящих в своих жалких клетушках и пытающихся убедить друг друга в собственной значимости. В конце концов, к чему государственная слежка, когда мы и так прекрасно справляемся с этой задачей, шпионя друг за другом. Большой брат не следит за нами; он, как и все остальные, сам себя фотографирует, а потом размещает эти снимки в Instagram. И он наверняка никогда не задумывался о том, что может случиться с той фотографией, где он позирует с косячком марихуаны.

Самые популярные фамилии в Украине — Шевченко, Мельник и Бойко. Причем Мельниками можно заселить всю Керчь, Шевченко хватило бы на Никополь, а Бойко — на Ужгород. Интересно, что популярные в России фамилии (у наших соседей это Смирнов, Иванов и Кузнецов), в Украине не входят и в первую десятку. Но их все же немало: тех же Ивановых насчитывается около 90 тысяч.

А самые редкие фамилии в нашей стране зачастую сложно произносимы. Среди них: Абдугафаров, Абибулла, Алябьева, Бордзика, Брихаря, Мкориз, Люфт, Лихогвор, Зэз, Зацеркляный, Ех, Дурандина, Дуду, Дирбаба, Гроб, Виер и Гегель (у их представителей менее 50 однофамильцев в Украине).

Кстати, в Украине живет немало представителей и самых популярных мировых фамилий. Например, китайцев по фамилии Ли в мире насчитывается более 100 миллионов человек. В нашей стране носителей этой фамилии — более 2 тысяч. Вторую в мире по популярности фамилию Чжан (тоже около 100 миллионов человек) в Украине носят 449 человек, фамилию Ван или Ванг (более 93 миллионов человек) — около 1700 украинцев. Людей по фамилии Нгуен (а их более 36 миллионов в мире) в нашей стране — около 3 тысяч. Кроме того, в мировую десятку входят фамилии Гарсия, Гонсалес, Эрнандес, Смит, Смирнов и Мюллер. Смирновых, по данным телефонных баз, у нас более 45 тысяч. Кроме того, в Украине живет 131 Мюллер, 29 — Гарсия, 53 Гонсалеса, 19 Эрнандесов и 46 Смитов.

М. - Когда человек слышит речь своей деревенской бабушки или прабабушки, он сразу приходит к выводу, что та речь, которую используют в деревне, сильно отличается от литературной. И задается вопросом: а почему говорят именно так?

О. – Но если обычному человеку думать об этом, в общем, некогда, то для ученых это работа. Последуем за ними, вместе с Интернет-порталом «Постнаука». Узнаем много интересного!

М. - Интерес к изучению народной культуры возник сравнительно (для истории науки) недавно, в XIX веке, в 60-х годах.

О. – Ну да, в рамках в рамках тогдашней концепции общества под названием «внимание к простому человеку». Именно в это время начинается не только этнографический, но и самостоятельный лингвистический процесс освоения этой области знания — народной культуры. Появляется наука, которая называется русская диалектология.

М. - Надо сказать, в то время она ещё не была самостоятельной, не была выделена из филологии. Тем не менее, даже тогда диалектология уже ощущалась как отдельная наука. Начинаются диалектологические экспедиции, исследование языка сельского населения, который очень отличается от языка населения городского. В 1914 году выходит первый обобщающий труд - «Опыт диалектологической карты русского языка в Европе с приложением очерка русской диалектологии».

Много-много новых старых слов, которые разнообразят ваши ругательства и сделают их более изощренными.

Русский язык чертовски богат, в том числе на ругань, обзывательства и обидные эпитеты. А мы в своей речи используем лишь малую часть предоставляемых нам возможностей. Ну кого удивишь «дураком», «скотиной» или «бестолочью». А можно назвать человека (только того, кто действительно этого заслуживает, конечно) так, что он точно поймет, что его только что обозвали, но вот кем именно не совсем ясно. Оторопь, привлечение внимания, заинтересованность, а затем и уважение с восхищением вам гарантированы, если вы будете употреблять в своей речи те богатства, которые подарил нам старинный русский язык и разнообразные диалекты.

В этом материале AdMe.ru представляет вам несколько десятков таких слов, поделенных на категории для пущего удобства. Теперь вы будете знать, что если вас назвали «захухрей», то с утра вам просто надо было лучше причесаться.

Обзывательства про ум

Баламошка — полоумный, дурачок

Божевольный — худоумный, дурной

Божедурье — дурак от природы

Королобый — крепкоголовый, тупой, глупый

В жизни горожанина все время возникают новые явления: стричься теперь положено в барбершопе, а мороженое есть в джелатерии. Обычные котлеты уже не в моде — их сменили митболы с фалафелем. Редакция «Бумаги» не всегда сама может разобраться, что положено делать в поп-ап-кафе и плей-лофтах, теряется, когда слышит о мастхэвах, некоторые всерьез смущаются, когда им предлагают «попитчить идею». Чтобы не путаться впредь самим и не путать читателей, редакция запускает проект, в котором разберется в новом лексиконе горожан, модников и айтишников.

В первом выпуске все то, что положено знать обычному петербуржцу: лифтолуки, корнеры, капкейки...

Антикафе

В кафе на первом месте гастрономические радости, в антикафе — потраченное время, за которое здесь и платят. Максимум, на что можно рассчитывать: печенье, чай, кофе.

 Байопик

(от англ. biographical picture — биографическая картина)
Биографическое кино о жизни замечательного человека.

Заведующий отделом экспериментальной лексикографии Института русского языка им. В.В.Виноградова РАН Анатолий Николаевич Баранов рассказал корреспонденту портала «Россия для всех», почему отдельные слова в русском языке стали считаться неприличными, почему иностранцы любят русский мат и нужно ли использовать его в быту.

- Анатолий Николаевич, почему некоторые слова и выражения были признаны однажды ругательными?

- Причины, по которой определенные слова вошли в табуированую лексику, точно так и не определены. Одно время бытовало мнение, что ругательные слова и выражения принесли на Русь татаро-монгольские племена. Эти слова были плохими, поэтому стали табуированными. На самом деле это абсолютная ерунда, потому что корни матерных слов относятся к общеславянскому фонду, то есть эти слова есть и в других славянских языках. Другое дело, что у других народов нет такого запрета на эту лексику.

Одна из наиболее правдоподобных гипотез - древние славяне использовали эти слова во время своих культов. Известно, что хорваты в одном из обрядов вызова дождя бросали к небу топор и выкрикивали слова, которые сейчас считаются бранными, в различных словосочетаниях.

Когда на Русь пришло христианство, его последователи стали бороться и с язычеством, и с его проявлениями, и в первую очередь, конечно, с обсценной лексикой. Именно поэтому, на мой взгляд, в русском языке степень табуированности обсценной лексики намного выше, чем, скажем, в англосаксонской культуре.

Есть наивное представление, распространяемое, как ни странно, лингвистами, что всякий мелкий мусор, который иной раз нагоняет в словарь или речевые повадки молодежи, собственно к языку никакого отношения не имеет. Мол, есть langue, язык, великий и могучий, со своими неколебимыми правилами и со всех сторон совершенным словарем, а есть parole, всякий речевой вздор – вроде пены и мусора на поверхности волнующегося моря. Поэтому, говорят нам, даже если у вас речь неважная и замусоренная, не надо волноваться за langue. Язык, мол, и не такое выдерживал.

 Этот взгляд не выдерживает критики, как только нам надо объяснить значение того или иного выражения человеку, который изучает язык здесь и теперь. Например, тайные агенты обязательно должны учить язык страны, в которой они этими тайными агентами работают.

Предположим, готовится такой агент к поездке в страну высокой духовности – Российскую Федерацию. Осваивая литературу, обнаруживает, что помимо слова "духовность" и нескольких возвышенных слов, образуемых от слова "дух" – "духоподъемный", например, или "духовник", его ждет в подворотне малопонятное слово "духовка" и даже совсем уж гнусное словцо "духосрач", обозначающее вышедший на неприличные обороты спор о высоком.

Всякому ясно, что обидным слово становится не потому, что изначально имело снижающее значение. Даже наоборот. Как прекрасны гуси! А с легкой руки писателя за словом "гусак", если его применить к человеку, закрепилось нехорошее значение. Значит, каким бы неподвижным, точным и невинным ни было семантическое ядро, в живом узусе, в речевой практике с его мякотью могут случаться какие-то чудеса.

В современной России рулит «мимишный» новояз: слово «пичалька» говорят все от мала до велика, мальчики и девочки постят в «Инстаграм» «вкусняшки», дамы в положении называют себя «беременяшками». Мимишная (или няшная) лексика свидетельствует об инфантилизации общества, но, скорее всего, часы ее сочтены.

На первом курсе журфака СПбГУ преподаватель русского языка учил нас, 17-летних: по возможности избегайте в устной и письменной речи уменьшительно-ласкательных суффиксов. Это моветон, это не комильфо. «Курочка», «папенька», «столик» - все эти «словечки»-диминутивы вас не красят. Эти словечки – для необразованных теток. После чего преподаватель рассказал нам этимологию мата: так мы узнали, что слово на букву «х» - однокоренное слову «хвоя».

«Мимишная» лексика, которая стала активно употребляться несколько лет назад, очевидно, проистекает из желания граждан использовать в своей речи диминутивы (уменьшительно-ласкательные формы слов). Вкупе с обильными «котиками» в соцсетях языковая «мимишность» - свидетельство того, что в России выросло целое поколение, а то и несколько, «питеров пэнов»: взрослых детей, инфантилов.

Даже для тех же матерных слов у этого поколения нашлись «мимишные» эвфемизмы. «Пипец, как тут тесно», - говорит гламурная блондинка, протискивая свое декольте в стразах от Swarovski сквозь толпу. Блондинка манерно растягивает гласные – почти как Аллочка «Пипец» из сериала «Универ» (ныне депутат Госдумы Кожевникова), которая, считай, и легитимировала это прекрасное слово, неоднократно употребив его в рейтинговое время с ТВ-экрана.

Само междометие «мимими» пришло к нам из мультфильма «Мадагаскар» (2005 год). Пушистый зверек, тот еще гад, успешно внедрил междометие в умы россиян, и прежнее «муси-пуси» стало забываться.

М. КОРОЛЁВА: Я хотела бы с вами обсудить одну интересную историю, она связана со словарями и с тем, что столичных школьников обещают научить этими словарями пользоваться. С начала учебного года городской Департамент образования запускает пилотную программу, в рамках которой всех учителей и учеников 15 московских школ снабдят персональными словарями. Эти словари они должны будут использовать ежедневно при изучении самых разных предметов. Как я понимаю, это словари именно бумажные.

Но, кроме того, с нового года словари появятся еще и в электронном виде и в форме мобильных приложений. Ученикам попросту закачают эти словари в их гаджеты, смартфоны и так далее, и они смогут уже пользоваться и этими электронными версиями. Я посмотрела, что по этому поводу говорят в Институте русского языка. Там считают, что, действительно, за последнее десятилетие произошел мощный технологический рывок, у него, правда, есть и свои недостатки. С раннего возраста дети начинают пользоваться компьютером, общаются в социальных сетях, и это ведет к тому, что устный язык становится очень бедным. А словарями почти не пользуются. Во всяком случае, так это себе представляют ученые. Мы с вами сегодня попробуем это выяснить – может быть, это и не так. Во всяком случае, такие есть исследования, социологические в том числе.

Например, руководитель программы «Словари XXI века» Константин Деревянко говорил о таком социологическом исследовании, которое проводилось в 2012 году. Оно показало, что около половины учеников не понимают информацию, которая написана в учебниках, и речь идет не только об учебнике русского языка. Коллеги считают, что регулярное использование словарей должно решить эту проблему. Не знаю, насколько это так.

Обидитесь ли вы, если кто-то из ваших друзей назовет вас «чувак»? Вряд ли. А если вы узнаете, что изначально это слово значило «кастрированный козел»?.. Уверен, что не обидитесь. Поскольку поймете, что ваш собеседник этого смысла туда не вкладывал. Впрочем, если вы удмурт или коряк, можете и по морде заехать. У них слово «чувак» до сих пор значит именно это.
Испугаетесь ли вы, если вас позовут на какую-нибудь тусовку? Вряд ли. А ведь кто знает, что там с вами сделают… Раньше тусовкой могла быть только сходка воров.
Еще с 1990-х годов можно было услышать в офисе прямо посреди рабочего дня: «Извините, все ушли на митинг». Какая картина представала перед вашим воспаленным мысленным взором? Клерки в дорогих костюмах на сходке КПРФ истерически скандируют: «Банду Ельцера под суд!»?.. А ведь на жаргоне менеджеров митинг – это всего лишь деловое собрание. И неудивительно: meeting по-английски – просто встреча.
Наконец, соблазняя девушку, в самый ответственный момент вполне можно услышать что-то типа:
– Извини, у меня дела.
Ваши чувства – облом, ярость, возмущение? Какие еще дела? Что может быть важнее этого?! А ведь девушка всего лишь хотела сказать, что у нее сейчас месячные. Эвфемизм, простите за выражение. Многие девушки нынче называют свои месячные делами.
Это очень мило, но они не учитывают, какой смысл обретают в этом контексте фразы типа «Привет, как твои дела?» Но это еще ладно. В этом вопросе все же есть человеческое участие, забота о здоровье. А как насчет того, что слуга Анри де Сен-Симона каждое утро приветствовал его фразой: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!»? Знаменитый философ перевернулся бы в гробу, если бы узнал, как понимают эту фразу современные девушки.
Меняться могут не только смысл и употребление слов, но и их общественная приемлемость. Очень долго считалось неприличным говорить «мое творчество». В этом видели проявление самолюбования и мании величия. Так, в 1990-е годы Булата Окуджаву как-то спросили в интервью о его дальнейших творческих планах. Он ответил:
– Ну что вы, творчество – это у Алены Апиной, а я так, песенки пописываю.
 

Мы взяли курс на Караганду. Или Караганды? Как там правильно?

А правильно — так, как написано в географическом атласе. Или в словаре. Там, где я смотрел, везде "Караганда". А то, что по-казахски город называется "Қарағанды" — так это ничего страшного. Это по-казахски. А по-русски — "Караганда". По-итальянски "Рим" — это "Roma". Париж по-французски — это "Paris". Чем Караганда хуже? Напишут в словарях по-другому, по-другому и заговорим. Сейчас-то зачем?

Языки разные. Имена собственные — тоже. Нет смысла пытаться добиться в них полной идентичности.

Самая смешащая меня сцена: журналист или комментатор истошно пытает своего импортного коллегу на пример правильного произношения фамилий. Ну что может быть глупее вопросов системы "ну как же все-таки правильнее — Куйт или Каут"? Ну вот сами подумайте.

Слово "правильно" означает вовсе не "так, как в языке оригинала". Оно означает "как в правилах написано". Если транслитерация голландских слов как-то регламентирована, значит, это правило есть. Несите его сюда, будем ему следовать. Если его нет, то о правильности говорить вы не должны сметь. Потому что тогда никто не докажет, что Куйт. Или Каут.

Вышел в свет «Самоучитель Олбанского» Максима Кронгауза.

Профессор РГГУ Максим Кронгауз написал книгу, которую почему-то никто не догадался написать до него. Она посвящена «олбанскому» языку. То есть правилам речевого этикета, которые были распространены в Рунете в середине нулевых, а в усеченном виде существуют и сегодня. Это всем известные «превед, медвед!», «в Бобруйск, жывотное!», «аффтар жжот», «аццкий сотона» «выпей йаду», «убей себя апстену», «многа букафф», «поциент», «тырнет», «какбэ» и прочая.

Как охарактеризовать явление, наделавшее шуму в Сети и за ее пределами и объединившее разные социальные слои — «гопников», тихих «ботаников», прожженных «манагеров»? Можно ли говорить здесь о контркультуре вроде той, что в 1950-е объединила стиляг и породила «чуваков», «чувих» и «шузы», или только лишь о речевой моде?

Автор «Самоучителя» (5000 экземпляров, 140 рублей скачать в Сети, 370 стоит за ее пределами) настаивает на том, что перед нами контркультура. Она возникла вместе с сетевым сообществом «падонкафф». Лидеры содружества — Удафф Лихой и другие, обитавшие на сайтах вроде udaff.com и fuck.ru, — начали с того, что принялись до последней буквы и запятой бороться с русским правописанием. Но странное дело! Их вполне ироничные манифестации Кронгауз воспринимает буквально. Он склонен брать серьезный тон и принимать «падонкаффскую» декларацию о намерениях за чистую монету. Отцы-основатели «олбанского» получаются у него едва ли не реформаторами живого великорусского. Рассуждая о них, Кронгауз проговаривается и вспоминает о реформе правописания, которая готовилась в нулевые, но провалилась, не будучи поддержана преподавательским сообществом. Профессор дает понять, что провал реформы и активность носителей «олбанского» напрямую связаны. По сути, речь идет о компенсаторном механизме, заставившем носителей языка осуществить что-то вроде потешной реформы взамен реформы настоящей.

Digit.ru попытался разобраться в том, как регулируется употребление ненормативной лексики в СМИ, и как вести себя журналистам, чтобы не попасть под санкции закона

В прошедший вторник стало известно о том, что Роскомнадзор потребовал от одного из интернет-СМИ отредактировать или удалить материалы, в том числе видео, содержащие ненормативную — она же нецензурная, она же обсценная — лексику, а попросту мат.

Этот случай заслуживает внимания не столько сам по себе, потому что Роскомнадзор просто действовал в рамках возложенных на него функций, сколько в свете иллюстрации новых условий работы СМИ, сложившихся после принятия закона о недопустимости в них нецензурщины.

Всякое серьезное СМИ, разумеется, стремится работать в правовом поле, однако, как выяснилось, в случае исполнения «закона о мате» сделать это будет непросто. Поэтому Digit.ru попытался разобраться в том, как регулируются правила приличий в СМИ, и как вести себя журналистам, чтобы не попасть под санкции закона.

Они, кстати, таковы: за нарушение «закона о мате» может быть наложено административное взыскание в виде штрафа 20-200 тысяч рублей для юридических лиц, 5-20 тысяч — для должностных лиц, и 2-3 тысячи рублей — для граждан.

В русском языке, как и во многих других, люди представляют прошлое как нечто, что находится позади, а будущее – впереди. Ученые выдвигают ряд моделей, которые бы объясняли этот феномен. Одна из моделей утверждает, что абстрактная концепция времени привязывается нами к вполне конкретной концепции пространства. Так или иначе, все модели представляют это как схему, восходящую к универсальному опыту моторных движений и восприятия: мы двигаемся вперед от одной точки к другой, оставляя стартовую позицию позади и в пространстве, и во времени.

 Но есть языки с иным представлением о времени, которое нам может показаться странным. Например, в языках Тоба, Аймара (язык американских индейцев в Андах на территории Боливии и Перу) и Малагаси (язык жителей Мадагаскара) прошлое – впереди, потому что его видно, а будущее – сзади, потому что не видно, что будет («Ни у кого нет глаз на затылке», – объяснил ученому один абориген). Звучит логично, даже получше, чем наша модель, не правда ли? Но, вероятно, есть что-то важное в том, что такая модель восприятия времени в современном мире практически неизвестна.

Аналогичная история и с другими проекциями: будущее – вверху, прошлое – внизу, прошлое – слева, будущее – справа. Когда мы представляем действия или последовательность событий, предпочитаем их прохождение слева направо. Люди даже быстрее реагируют на действия, показанные слева направо. Теория полушарной обработки предполагает, что левое полушарие преобладает в этой специфической функции над правым и направляет пространственное внимание слева направо во время кодирования информации. Кодирование сохраняет и определяет эту же направленность и для воспоминания событий.

В сентябре исполнится два года, как был создан Координационный совет российских соотечественников Франции. На первой встрече его председателем единогласно был избран Дмитрий де Кошко - француз русского происхождения, потомок древнейшего русского рода Кошко, ведущего начало от боярина Кобылы.

17 июня прошло очередное заседание КС в Париже и мы встретились в Тулоне, на даче у Дмитрия. Меня, как и многих, поражает тот факт, что во Франции смогли объединиться выходцы из разных волн эмиграции в структуру соотечественников России.

- Как это произошло, Дмитрий?

- Франция оказалась в особом положении. Во-первых, мы стали одной из последних стран, где был создан КС в сотрудничестве с МИДом РФ. Хотя разные слои русской диаспоры Франции давно хотели ввести определенную координацию между собой. Эта нужда проявилась и в социальных сетях. Люди, испытывая трудности, ища квартиру, работу либо средства к существованию все чаще обращаются к близким или друзьям. Но ни русские, ни французы за рубежом не любят вместе работать, общаться. Как правило взаимодействие идет на социальной, интеллектуальной, политической или религиозной основе. Общаться просто на уровне одного языка, национальности или гражданства русских не тянет.

«А еще вы должны заполнить анкету нашего фитнес-центра», – говорит мне администратор и протягивает сложенный вдвое листочек. Рядом со мной ее покорно заполняют уже несколько человек. Телефон, домашний адрес, мои заболевания – все это будет знать фитнес-центр, в котором я появляюсь в лучшем случае два раза в месяц. И при этом в анкете не указано, что я даю право на обработку этих данных, да и вообще – совершенно непонятно, как они будут потом использоваться. «Постойте, – говорю я администратору, – а как же закон?» – «Какой такой закон?»

Закон о персональных данных, который был издан в далеком уже 2006 году и призван защитить граждан от преступного использования их личной информации, не знаком никому из простых смертных. Тех самых граждан, которые покорно оставляют свои «ФИО – адрес – номер паспорта» и даже его копию где и кому угодно. И не только этот закон. Большинство россиян не знакомы ни с одним «нормативно-правовым актом», которым государство пытается защитить нас. Для нас буква закона превращается в настоящий иероглиф – сложный, чуждый элемент, который умеют «переводить» единицы.

С юридического на русский

Дело все-таки в привычке. У нас нет привычки изучать закон, – уверен заместитель председателя Законодательного собрания края, председатель комитета по государственному строительству, местному самоуправлению и развитию институтов гражданского общества Алексей Клешко. – Чаще мы (все мы, граждане большой страны) живем по собственному разумению, чем по каким-то законам, и точно не особо их изучаем.
Игнорирующие изучение законов чаще всего пеняют на трудность, малодоступность языка, которым написаны нормативные акты. Действительно, только в них мы найдем, например, «отобрание ребенка» или «коэффициент разводимости», да и предложения, в которых встречается несколько десятков слов. Все эти не совсем приятные для читателя особенности обусловлены особенностью стиля, который, как говорят лингвисты, «обслуживает» сферу законотворчества – достаточно консервативного, традиционного и однозначно громоздкого.

– Законодательный подстиль устроен гораздо сложнее, чем, например, бытовой разговорный язык, на котором мы общаемся дома и на улице, – объясняет доцент кафедры русского языка и речевой коммуникации Института филологии и языковой коммуникации кандидат филологических наук Лилия Подберезкина.

Но при этом, уверяет лингвист, он должен быть не только понятен адресатам-гражданам, но и понят ими однозначно, для чего используются термины, уточнения с причастными и деепричастными оборотами и другие языковые средства. Именно поэтому появляются громоздкие монструозные конструкции, которые описывают все особенности правоотношений в определенной сфере. Они, по словам юристов, должны обеспечить единообразие правоприменительной практики: то есть сделать так, чтобы и на Камчатке, и в Калининграде суды выносили похожие решения.

И все-таки, по мнению Лилии Зуфаровны, язык законов не так уж и сложен – было бы желание вникнуть в особенности стиля и потратить время на его изучение. С такой точкой зрения согласен и Алексей Клешко:

– Конечно, законы – это не сказки и не детективные романы, но в них используются простые слова, и если человек хочет понять закон, он, безусловно, его поймет. При этом, конечно же, какие-то аспекты требуют дополнительного разъяснения. Такую работу мы ведем на сайте Законодательного собрания, все наши депутаты и службы открыты для того, чтобы комментировать и объяснять законы гражданам.

Многострадальный ФЗ

Если законотворцы при определении проблемы осторожно говорят, что только некоторые нюансы законов требуют особого объяснения, то юристы уверены, что законов, нуждающихся в профессиональном толковании, – большинство.

– Далеко не всегда юрист может сразу разобраться в законе, – делится своими наблюдениями старший преподаватель кафедры коммерческого, предпринимательского и финансового права, руководитель Центра медиации Юридического института СФУ и успешный практик Александр Яценко. Александр Сергеевич приводит в пример печально знаменитый 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд». В статьях, которыми регулируется выбор вариантов размещения заказа, кроме актуальных сейчас закрытого аукциона и открытого аукциона в электронной форме есть и просто открытый аукцион, который уже не проводится. С чем это связано? Логика закона изначально была такова, что в целях юридической экономии в порядке проведения закрытого аукциона была ссылка на порядок проведения открытого – процедуры не совпадали только в нюансах, а если это так, зачем два раза писать одно и то же.

– Когда появилась необходимость ввести еще и открытый аукцион в электронной форме, законодатель сознательно не убрал статью об открытом, а добавил новую, – объясняет Александр Яценко. – Просто на полное переписывание этого закона ушло бы слишком много времени, а практика срочно требовала изменения правового поля. Вот и получается, что без системного понимания, почему именно так сложилось, закон понять невозможно.

Гештальт, паноптикум, парадигма и другие загадочные слова, о которых все слышали, но не знают значения.
В разговоре людей интеллектуальных часто можно услышать такие слова, как идиосинкразия, паноптикум, гештальт и другие. При этом многие используют эти слова в своей речи в абсолютно неправильном значении, не догадываясь об их истинном смысле.

«Теории и практики» решили внести ясность и толково объяснили значение мудреных терминов и способов их употребления.

Что такое паноптикум

Слово паноптикум бувально расшифровывается с греческого как «пространство, в котором видно все». Сейчас оно чаще всего употребляется в переносном значении — так говорят, когда описывают сборище уродов или как синоним кунсткамеры. Это значение происходит от распространенных XIX веке коммерческих паноптикумов. Знаменитый пример — Britannia Music Hall в Глазго, который раньше назывался Britannia Panopticon. Его экспозиция славилась уродцами и восковыми фигурами, а в подвале умещался зверинец.

Другая традиция паноптикума связана с проектом идеальной тюрьмы, предложенным английскийм философом Иеремией Бентамом в конце XVIII века. Бентам был помешан на идее постройки кругообразного здания, в котором заключенные в полностью просматриваемых камерах не видели бы стражей и не знали, в какой момент за ними наблюдают. Слежка в такой тюрьме велась бы из центральной башни, чтобы у узников складывалось ощущение, что они находятся под контролем в каждый момент. Эта система позволила бы снизить до минимума персонал тюремного заведения, в идеале — до одного человека. Для философа эта была вакансия мечты — на роль надзирателя он до самой старости предлагал себя.