Почётный гражданин Петербурга и выдающийся лингвист видит причину засилья нецензурных слов в падении уровня культуры.

С 1 июля вступил в силу закон «О внесении изменений в закон «О государственном языке РФ», который запрещает использование ненормативной лексики в литературных произведениях, в теле– и радиоэфире, кино, театральных постановках…

Если бы я была депутатом Госдумы, то была бы против принятия этого закона, потому что есть Закон о русском языке, принятый в 2005 году, и из него следует однозначно: мат запрещён.

В своё время российский философ Владимир Сергеевич Соловьёв говорил, что человек должен владеть тремя стилями речи: высоким, чтобы обращаться к Богу; средним, чтобы общаться с собеседником, и низким, которым можно пользоваться только в общении с самим собой. К слову, Соловьёв вовсе не считал низким стилем исключительно непотребный язык, как многие думают сейчас. Учение о трёх стилях зародилось ещё в эллинистической риторике, и Михаил Васильевич Ломоносов, например, применял его для построения стилистической системы русского языка. Он считал, что высокий стиль используется для написания од, поэм, трагедий; средний – в драмах, дружеских сочинениях, а низкий предназначен для комедий, писем, песен, басен. А Владимир Сергеевич Соловьёв говорил, что, если владеешь низким стилем, ты можешь им пользоваться, но так, чтобы вокруг никто не услышал ни единого слова.

Но зачем тогда все эти слова и выражения? Функция предельно низкого стиля, и в частности матерных слов, состоит обычно в выражении сильных эмоций, агрессии. Откровенно говоря, были в моей жизни случаи, когда, из кабинета в кабинет переходя, видя одно безобразие за другим, я про себя кое-что такое произносила. Я достаточно хорошо ненормативной лексикой владею – выросла в детской колонии, там другой речи поначалу и не было. (Отец Людмилы Вербицкой был расстрелян как враг народа; жена и дочь были арестованы как члены его семьи, Людмила Алексеевна несколько лет находилась в детской исправительно-трудовой колонии во Львове. – Прим. ред.).

Лето – пора сбора урожая. И самое время поговорить о том, какие вторые смыслы можно найти в названиях даров природы.

Самые позитивные ягоды – малина и вишня. О комфортной жизни говорят «Не жизнь, а малина», а запланированное эффектное завершение какого-либо процесса называют «вишенкой на торте». Хотя устойчивое словосочетание «Вишневый сад» (по названию пьесы Чехова) ассоциируется с ломкой традиционного уклада жизни: у Чехова обедневшие дворяне продают сад частным предпринимателям под строительство приносящих прибыль дач. А слегка абсурдное название ежегодного московского фестиваля искусств «Черешневый лес» приобретает смысл только при сопоставлении его с названием чеховской пьесы.

«Пикантной» ягодой считается клубника. В уменьшительном варианте – клубничка – она является символом чего-то эротического (еще в «Мертвых душах» Гоголя встречается выражение «попользоваться насчет клубнички»): так называют соответствующего содержания печатную и видеопродукцию.

Клюкву вспоминают, имея в виду хвастливые и неправдоподобные байки и выдумки. Особенно часто используется вариант «развесистая клюква» – его можно услышать и в том случае, когда речь идет о заведомо ложной пропаганде. «Зелен виноград» – это значит примерно «Не очень-то и хотелось»: так говорят, если не могут чего-то получить, но оправдывают это не собственным бессилием, а тем, что желаемый продукт – недостаточно качественный. Ну а когда о каких-то не очень хороших людях хотят сказать, что один другого не лучше, это значит, что они – «одного поля ягода».
Если в каком-то месте очень тесно из-за большого скопления людей, это значит, что там «яблоку негде упасть». Устойчиво также и восходящее к греческим мифам словосочетание «яблоко раздора»: так говорят о том, что является причиной разногласий и споров. Грушу вспоминают в традиционной детской загадке: «Висит груша – нельзя скушать» (отгадка – электрическая лампочка; впрочем, современные лампочки уже далеко не всегда формой напоминают этот плод).
 

Современная жизнь так насыщена информацией, что порой начинает казаться, что форма выражения мыслей не так уж и важна. Однако известно, что в деловой переписке неграмотность моментально меняет отношение к партнеру. А уж на человека, который говорит «позвОнит», в приличном обществе и вовсе смотрят с сочувствием.

Заведующая кафедрой русского языка и литературы, доктор филологических наук, профессор Южно-Уральского государственного университета Елена Пономарева знает все о нормах современного русского языка. Мы поговорили с Еленой Владимировной о нынешних студентах и ЕГЭ, о том, как влияет интернет-общение на образ мышления подрастающего поколения, а также узнали о том, что то самое некрасивое «позвОнит» может в обозримом будущем войти в словарь!

Экзамен по-русскому – на «олбанском»

Несколько лет подряд мы работали экспертами на ЕГЭ и после каждого года делали презентации, в которых показывали типичные ошибки. Так вот некоторые ошибки было сложно квалифицировать. Это был так называемый «олбанский» язык. Такого рода ошибки можно было принять за нарушение речевой этики, ведь абитуриент пишет официальную письменную работу, а сам буквально «чатится»! Все это последствия того, что в интернет-пространстве зачастую писать грамотно – дурной тон. Словесный выпендрёж становится нормой, и детям, которые видят это изо дня в день, уже почти невозможно объяснить, что это неправильно, что так писать нельзя.

Электронное общение заставляет выражаться быстро, емко, лаконично, поэтому одна из самых распространенных ошибок – телеграфный стиль, парцеллирование, то есть намеренное сокращение предложений. Это небезопасное явление, ведь постепенно не мозг начинает вырабатывать эти фразы, а человек начинает таким образом думать, то есть сужается пространство мысли.

ЕГЭ на 24 балла

В этом году ЕГЭ сдали так, что хуже уже просто нельзя. Вы представляете, что такое получить 24 балла из 100 по русскому языку? Для этого надо подписать свой экзаменационный лист и практически больше ничего не делать! Министерству образования пришлось даже пойти после сдачи экзамена на снижение планки минимального балла, для того чтобы детям в школе выдать аттестаты. Слава богу, в вузах порог не снижали, и мы даже на контрактную форму обучения не имеем права брать выпускников с 24 баллами по русскому языку. Причем ЕГЭ сам по себе – это экзамен, который успешно преодолеваем учеником, демонстрирующим уровень хорошего, крепкого троечника. Хуже экзамен сдают как раз те, кто знает нюансы языка и начинает задумываться, вникать в глубинные аспекты вопросов. Вообще ЕГЭ по русскому языку сейчас, наверное, ругают напрасно, потому что его форма и содержание за годы практики отшлифовались. И дело не в том, в какой форме проверяются знания, а в наличии и качестве самих знаний, полученных в школе.

Эксперты выяснили, почему блогеры такие безграмотные и как развивается русский язык в эпоху Интернета.

Ошибка на ошибке

Интернет — косвенный виновник повальной неграмотности. Но ему можно это простить за то стремительное развитие, которое получил русский язык в нынешнюю эпоху, за появление «подъязыков», за расцвет смайликов и прочих атрибутов клипового восприятия, которое в нашей ускоренной жизни стало уже неизбежным.

Представьте, что смайлики начисто исчезли из общения, как 18 лет назад, и у нас больше нет способов выразить свои эмоции, - предложил профессор филологического факультета РГПУ имени Герцена Валерий Ефремов. - Не менее пугающей оказалась перспектива — снова воспринимать информацию посредством статей-кирпичей. Нет, бумажные носители — книга и газета — все еще лучше, чем электронные девайсы: тактильные ощущения (шуршание газеты в пальцах), запах и цвет бумаги — помогают лучше запоминать прочитанное. Но поколение Z — все, кто родился после 1990-го, - так уж себя поставило, что читать в Интернете большую статью, скажем, на 10 тысяч знаков, попросту не будет. А читает оно только Интернет...

Неграмотность современного русского пользователя Интернета имеет несколько причин. Первая — люди стали больше писать. Раньше все, чья профессия не была связана с наукой или творчеством, писали в лучшем случае объяснительные на работе. Сейчас кто-то ведет блог, кто-то оставляет комментарии под ним, кто-то строчит отзывы на товары и услуги. И далеко не у всех врожденная грамотность. Кроме того, писать ручкой, особенно, перьевой, значит выдрессировать руку: она сама будет помнить, как пишется то или иное сложное слово. А если только барабанить по клавишам, такой тренировки не будет.

По мере того как вооруженный конфликт на востоке Украины вошел в затяжную фазу, словесная война пережила определенное упорядочение. В Москве, Киеве и Донецке сложился устоявшийся набор выражений, которыми стороны характеризуют ситуацию и аттестуют друг друга.

Все явно проявляют свои симпатии и антипатии. Разница в степени дипломатичности.

Лидеры сепаратистов в заявлениях и информационных сообщениях именуют своих сторонников "вооруженными силами Донецкой и Луганской народных республик", а оппонентов - "бандеровцами" и "хунтой".

Для российских официальных лиц и СМИ термин "вооруженные силы" неприемлем. Его использование фактически означало бы формальное признание вышеупомянутых "республик", к чему Москва не готова.

Кто они?

Неизвестно, получили ли российские СМИ какие-то указания, или руководствовались принципом: в спорном случае делай, как другие, но последнее время массово и почти официально утвердилось обозначение "ополченцы".

Авторитетный толковый словарь Ушакова дает следующее толкование: "Ополченец - военнослужащий ополчения или военнообязанный, зачисленный в ополчение; ополчение - резерв вооруженных сил, который созывается только на время войны, имеет вспомогательное значение и составляется из лиц, отбывших срок службы или по каким-либо причинам освобожденных от службы в постоянных войсках, но физически годных к военному делу".

Законопроект о штрафах «за неоправданное использование иностранных слов в случаях публичного распространения информации на государственном языке РФ» Госдумой неожиданно был отвергнут (хотя 152 депутата и проголосовали все-таки «за»), но это не значит, что в дальнейшем к идее очищения языка не вернутся. Этой инициативе уже 200 лет, и просто так она не умрет.

Первое, о чем следует сказать, – это о двух тенденциях последних лет: с одной стороны, придумать как можно больше запретов (от пропаганды гомосексуализма до курения, распространения заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны и обсценной лексики), с другой стороны, все эти запреты юридикализировать, придать им форму законов.

Естественно, что российское законотворчество подразумевает необязательность исполнения и сугубую избирательность применения, что происходит настолько постоянно и неуклонно, что эти принципы можно было бы уже внести в Конституцию. Поэтому вся система запретов в целом является инструментом наказания, которому может быть при необходимости подвергнут любой гражданин, поскольку придуманные составы преступлений таковы, что четкой границы, отделяющей преступление от непреступления, нет в принципе.

Недавно я писал о новой статье УК № 354.1, в которой предусмотрено «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны». Понятно, что квалификация судом подобных сведений может быть только субъективной, что как раз и требуется.

И вот в ряду таких законов, которые предусматривают составы, квалифицируемые заведомо субъективно, мог появиться закон об иностранных словах. Поскольку определить, оправданно или неоправданно используется иностранное слово, объективно невозможно.

Например, название страны – Российская Федерация – включает два иностранных слова. «Россия», как хорошо известно, происходит от греческого слова Ρωσσια, которое использовалось в патриаршей канцелярии в Константинополе (там же возникли слова Великая и Малая Россия), а собственно русским является слово «Русь» (см.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1987. Т. III, с. 505). Слово «федерация» – это производное от позднелатинского «foederаtio» – «союз, объединение». Таким образом, название нашей страны имеет греко-латинские корни и собственно русским не является. В переводе на «исконный» название государства звучало бы так: «Объединенная Русь».

Возникает вопрос: оправдано ли иностранное название нашего государства? И если да, то почему? Только потому, что привычно? Ибо какие еще основания могут быть у категории «оправданности», кроме привычки, красиво именуемой исторической традицией, которой в данном случае всего-то 96 лет. Третий Всероссийский съезд советов 1918 года назвал Россию (тогда уже фрагмент Российской Империи, ибо не было Царства Польского, Великого княжества Финляндского, Малороссии и ряда других территорий) по-новому: РСФСР. От этого ленинского названия и происходит нынешняя Российская Федерация. А Ленина мы вроде уже не любим?..

Но если речь идет о привычке, то что может быть субъективнее по определению? Не знаю, какие иностранные слова и в каких контекстах авторы законопроекта хотели бы запретить, но если речь идет о терминологии, связанной с компьютерами или, скажем, с одеждой, автомобилями, экономикой, то тут все определяется скоростью привыкания к новым терминам и способностью их запоминать, т.е. опять же все предельно субъективно.

И вот эту субъективность в оценке оправданности применения иностранных слов нынешняя власть как раз и должна была оценить высоко. Авторы законопроекта об иностранных словах именно из этого исходили, но в данном случае не угадали. Проект почему-то отвергли. Хотя он представлял большие и интересные возможности.

Законопроект о штрафах «за неоправданное использование иностранных слов в случаях публичного распространения информации на государственном языке РФ» Госдумой неожиданно был отвергнут (хотя 152 депутата и проголосовали все-таки «за»), но это не значит, что в дальнейшем к идее очищения языка не вернутся. Этой инициативе уже 200 лет и просто так она не умрет.

Первое, о чем следует сказать, – это о двух тенденциях последних лет: с одной стороны, придумать как можно больше запретов (от пропаганды гомосексуализма до курения, распространения заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны и обсценной лексики), с другой стороны, все эти запреты юридикализировать, придать им форму законов.

Естественно, что российское законотворчество подразумевает необязательность исполнения и сугубую избирательность применения, что происходит настолько постоянно и неуклонно, что эти принципы можно было бы уже внести в Конституцию. Поэтому вся система запретов в целом является инструментом наказания, которому может быть при необходимости подвергнут любой гражданин, поскольку придуманные составы преступлений таковы, что четкой границы, отделяющей преступление от непреступления, нет в принципе.

Недавно я писал о новой статье УК № 354.1, в которой предусмотрено «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны». Понятно, что квалификация судом подобных сведений может быть только субъективной, что как раз и требуется.

И вот в ряду таких законов, которые предусматривают составы, квалифицируемые заведомо субъективно, мог появиться закон об иностранных словах. Поскольку определить, оправданно или неоправданно используется иностранное слово, объективно невозможно.

Некоторые выражения и фразы из популярных рок-песен последних десятилетий вошли в широкий языковой обиход и стали неотъемлемой частью общекультурного багажа современного россиянина.

«Поколение дворников и сторожей»
В 70-80-е годы многие молодые музыканты, художники и писатели отказывались идти на компромисс с властью и предпочитали устраиваться на такого рода неквалифицированную работу, которая предоставляла возможность более или менее свободно распоряжаться временем для собственного творчества. Этот социальный феномен получил в 1987 году емкое имя благодаря песне группы «Аквариум» «Поколение дворников и сторожей».

«Под небом голубым есть город золотой»
Еще одна песня группы «Аквариум», написанная на слова поэта Анри Волохонского, повествует о некоем мифическом, «райском» городе, где «бродят животные невиданной красы». В оригинале этот город располагается «Над небом голубым», то есть в некоем невероятном пространстве, но песенный вариант Гребенщиков слегка «приземлил». Перекликается с ней песня группы «Браво»: «Недавно гостила в чудесной стране. Там плещутся рифы в янтарной волне…». И в этой песне можно усмотреть двойной смысл: в строчке «Меня ты поймешь – лучше страны не найдешь» присутствует намек на то, что речь идет не только о географии. Обе песни стали культовыми благодаря фильму 1987 года «АССА».

«Ален Делон не пьет одеколон»
Героиня песни группы «Наутилус Помпилиус» «Взгляд с экрана» мечтает об идеальной романтической любви, возможной не в постылой обыденности, а только в западном кино. Ведь в отличие от простых провинциальных парней (общение с которыми не приносит ничего, кроме «будничных утренних драм») «Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон; Ален Делон, Ален Делон пьет двойной бурбон; Ален Делон говорит по-французски». Об отношении к Западу как некоей недостижимой мечте – еще одна песня-мем той же группы: «Гудбай, Америка, где я не был никогда. Прощай навсегда, возьми банджо, сыграй мне на прощанье…». Автор большинства текстов «Наутилуса», Илья Кормильцев, в 2007 году умер в Англии.
 

В России в конце апреля Госдума приняла закон о запрете нецензурной лексики на телевидении и в кино. Против вроде бы "окультуривающего закона" выступили и культурные люди, и бескультурные, и матерящиеся, и не произносящие на людях ничего подобного. Однако деваться было некуда - документ принят и уже вступил в силу с 1 июля. О том, почему этот закон не нужен, а обсценная лексика - это плохо, "Диалог" выяснял на встрече с президентом СПбГУ и Людмилой Вербицкой, режиссером Дмитрием Егоровым, а также представителями СМИ, которых указ коснулся прежде всего.

«Это наша черта»

«Я не понимаю! Вы не можете убедить меня в том, что нельзя выразить любую мысль без мата», — несколько раз за встречу повторила журналистам Вербицкая. Другие отстаивали свободу слова и спрашивали о том, какой может быть цензурная брань. «Черт возьми!» — парировала языковой авторитет.

Собственно, именно это «черт возьми» витало в воздухе во время встречи. Представители прессы вспомнили о документальных фильмах и об искусстве репортажа, отображающих так или иначе ту самую действительность, в которой мата, к сожалению, а может, и к счастью, полным-полно.

«Матерщина — это объективная реальность. Мат в нашей стране не исчезнет никогда», — заявил Дмитрий Егоров после рассказа о том, в скольких городах России он побывал.

Однако президент СПбГУ показала и другую объективную реальность — европейскую. Вроде бы, нецензурные слова есть, но массового и порочного явления матерщины у них нет.

После проведения ЕГЭ 2014 года и изучения неутешительных результатов российских школьников - в первую очередь по обязательному русскому языку - власти обратили свое внимание на качество учебников по языку и литературе.

Известный публицист Максим Соколов по этому поводу пишет: «После внятно выраженного высочайшего неудовольствия тем, что в области преподавания русского языка происходит черт знает что и ЕГЭ тому свидетельство, простейший инстинкт аппаратного самосохранения предписывает проявить чрезвычайное рвение. Поскольку же высочайшее лицо является человеком раньшего времени, когда учебники были стандартны и едины по всему СССР, то напрашивающимся способом потрафить начальству и отвести от себя грозу является уединоображивание учебных пособий».

Вместе с тем, отмечает публицист, само по себе единообразие учебников вовсе не обязательно плохо: «Если цель среднего образования — дать некоторый минимум пропедевтических знаний по различным предметам, непонятно, почему эти начальные знания не могут быть вмещены в единообразные учебники, по одному учебнику на предмет. И царская гимназия, и советская школа были именно такими единообразными, и нельзя сказать, чтобы выдаваемые такими школами знания и аттестаты зрелости вовсе уж никуда не годились… Минимум предметных знаний вполне возможно, при минимальной ясности мысли ответственных за образование ведомств, вместить в единый учебник. Если же ученик хочет получить углубленные знания по предмету — так кто же ему мешает? Научно-популярную литературу для дальнейшего внеклассного изучения никто не запрещал».

Однако, полагает Максим Соколов, даже самые лучшие учебники в данном случае ничего не исправят: «Катастрофический уровень понимания текстов и способности самому связный текст производить объясняется общим исчезновением письменной культуры в обществе. И единообразные, и многообразные учебники все-таки базируются на мало-мальской начитанности обучающегося. На некотором количестве килобайт (скорее даже мегабайт) письменного текста, который он через себя пропускает. Хоть добровольно, хоть из-под палки. Если этого количества нет — а в современной цивилизации его нет, — никакая модель учебника не поможет. А.М. Горький призывал: «Любите книгу, источник знания», но что делать, если книгу разлюбили и притом решительно?»

Мнения экспертов ПостНауки об основных проблемах преподавания русского языка в средней школе.
В формате «Точка зрения» ПостНаука знакомит читателей с мнениями наших экспертов об актуальных проблемах общества, образования и науки. В новом выпуске мы попросили наших авторов высказать свою точку зрения о проблемах преподавания русского языка в средней школе.

Владимир Плунгян

доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент РАН, заместитель директора Института русского языка имени В.В. Виноградова РАН, заведующий кафедрой теоретической и прикладной лингвистики МГУ им. М.В. Ломоносова, специалист в области лингвистической типологии и корпусной лингвистики

Мне (как, наверное, и очень многим лингвистам) не раз приходилось и писать, и говорить об этом. Ситуация со школьным русским без преувеличения катастрофическая. Деградация была многолетней и непрерывной, и сейчас, в эпоху ЕГЭ, она, кажется, достигла максимума.

Проблем тут очень много, попробую выделить то, что, с моей точки зрения, хуже всего. Изучение русского языка в школе по большей части не только бесполезно, но и прямо вредно. Оно бесполезно потому, что львиная доля сведений, сообщаемых ученикам, никак не помогает достичь основной цели преподавания русского языка: овладение навыками грамотной письменной речи в соответствии с принятой в обществе литературной нормой. А вредно оно потому, что создает у школьников иллюзию, будто то, чему их обучают, как-то связано с наукой о русском языке, с наукой о языке вообще — и с гуманитарной наукой вообще. Бессмысленные, косноязычные, расплывчатые, противоречивые, устаревшие и просто неверные утверждения встречаются в учебниках русского языка на каждой странице; и в современных учебниках их стало еще больше, чем в старых — те тоже были не сахар, но хотя бы покороче и без таких претензий на «научность». Лингвистам стыдно и больно это читать. Профессиональные языковеды в ужасе от всех этих классификаций предложений по цели высказывания, приставочно-суффиксальных способов словообразования, типов сочинительной и подчинительной связи и т. д., и т. п. Поверьте, это не имеет к современной науке о языке ни малейшего отношения. Это или бессмысленная чепуха, или давно устарело. И умный, живой, одаренный ребенок, не осиливший эту схоластическую мертвечину, мало того, что получает психологическую травму — он теряет возможность поступить в вуз. А между тем человек, который не зазубривает определение однородных членов, а честно не понимает его, потому что это определение ничего не определяет, гораздо более ценен в интеллектуальном отношении; наверняка можно сказать, что именно у него-то и есть настоящий научный склад ума. Наука начинается там, где человек имеет интеллектуальную смелость сказать «я этого не понимаю», или «здесь кроется противоречие», или «это не соответствует фактам». Но, читая учебник русского языка, интеллектуально развитый школьник просто ничего другого и не сможет сказать.

В Екатеринбурге открылись курсы, на которых помогают избавиться от уральского говора. В Челябинске их пока нет. Но бизнес-идеи заразны. Возможно, завтра и мы займёмся исправлением своей речи с помощью репетиторов и артистов. Стоит ли игра свеч?

«Вы случаем не с Урала?»

Как-то на пляже в Турции мы веселились, вычисляя туристов, приехавших с юга России, и москвичей. А потом кто-то спросил нас: «Вы случаем не с Урала?» Оказалось, что и наша речь режет слух. Хотя сами мы наших особенностей не замечаем.

Прежде всего уральский говор отличается скоростью произношения. Мы говорим быстро, примерно по 150 слов в минуту! А нормой считается всего 80 слов. При этом мы ленимся открывать рот, словно боимся выронить кашу (учёные полагают, что это своеобразная реакция на холодный уральский климат). В результате проглатываем большое количество гласных, а иногда и целые слоги. Например, можем сказать: «Мсква» вместо «Москва», «пкой» вместо «покой», «хроший» вместо «хороший», «работат» вместо «работает» или «грю» вместо «говорю».

Ещё нас отличает особая интонация. В конце фразы мы забываем понижать тон. В итоге повествовательное предложение «Ну я пошла!» мы произносим как бы с вопросом. А вот наши женщины обожают всё уменьшать: не чашка, а чашечка, не ложка, а ложечка.

Эксклюзивное интервью с Михаилом Кухаром и Владимиром Яворивским.

В последнее время мы постоянно слышим разговоры о том, что одной из основных причин обострения ситуации в восточных регионах, буквально до состояния гражданской войны стало притеснение по языковому признаку. Что люди отстаивают свое право говорить на русском, которого их лишают. Что отношение к русскоязычным в Украине, мягко говоря, отрицательное…

Действительно ли это так? Почему вдруг именно язык стал камнем преткновения? Нужно ли делать русский язык государственным или он должен оставаться региональным и как обстоят дела с законом Кивалова-Колесниченко?

На эти и другими вопросы корреспонденту интернет-издания Новости Украины – From-UA ответили два эксперта. Это:

Владимир Яворивский, поэт, писатель, специалист по украинскому языку и литературе, лауреат премий, защитник чистоты и уникальности государственного языка Украины.

Михаил Кухар, журналист, человек, бывший главным редактором не одного издания, экономист, бизнесмен, а также коренной киевлянин, свободно владеющий как украинским, так и русским, и лояльный к обоим языкам.

Новости Украины – From-UA: – Добрый день, господа!

Владимир Александрович, сначала позвольте задать вопрос Вам. Как лично Вы относитесь к идее сделать русский язык вторым государственным, о которой в последнее время опять столько говорят?

Новейшая история русской политической речи ставит нас, ее носителей, испытателей и жертв, в трудное положение перед потомками.

Что же, спросят эти потомки, должно было происходить в мозгах людей, которые на протяжении всего нескольких недель придумывали все новые разные слова для обозначения одних и тех же своих сограждан? Сначала государство сообщает, что в рамках невесть чьей спецоперации молодые люди, неизвестно откуда приехавшие, решают некие неопределенные военно-политические задачи, не применяя оружия.

Сначала этих агентов, захвативших соседнюю страну, называют «вежливыми людьми», потом зовут «сторонниками федерализации» соседних областей только что обворованного государства, а еще через несколько дней назовут «сторонниками отделения» и «ополченцами». Саму это «отделяемую» часть соседнего государства зовут сначала «Донецкой народной республикой» и «Луганской народной республикой», а через некоторое время начинают с каждым днем все активнее пользоваться словом «Новороссия».

Эту самую «Новороссию» начинают противопоставлять остальной Украине, теперь все чаще называемой «Малороссией». Некоторые думают, что речь идет о возникновении на территории соседнего государства новых будущих частей Российской Федерации. Иначе говоря, «федерализация» была для официальной пропаганды инкубационным период «неорусификации», или нового включения Украины в состав России, как это уже бывало не раз в истории.

Как если бы кто-то в сегодняшней Германии заговорил о Восточной Пруссии, имея в виду вернуть в состав Федеративной Республики Калининградскую область Российской Федерации. Как некоторые в России норовят назвать Стамбул «Константинополем» или даже «Царьградом». Другой пример – «Прибалтика», к которой сегодня относится только территория российской Ленинградской области. Бывшая «Советская Прибалтика» больше так и не называется вовсе: Эстония, Латвия и Литва – это теперь страны Балтийского моря, или Балтии. Иначе говоря, «Новороссия» – это то, что должно было бы получиться, если бы Украина, по воле идеологов, уступила «ополченцам» и их сторонникам в руководстве РФ территорию и население нынешних Донецкой и Луганской областей Украины. Но Украина считает этих «ополченцев» сепаратистами, боевиками и террористами, заброшенными из соседнего государства. Примерно так, как Россия считает террористами северокавказских сепаратистов или религиозных экстремистов: список уничижительных или преувеличительных характеристик «коварного врага» может быть почти бесконечно длинным.

Многие слова не только нейтрально обозначают некие предметы и понятия, но одновременно дают им ту или иную оценку. Этим их свойством часто пользуются политики и пропагандисты, пытаясь «очернить» чужих и «обелить» своих.

Если человек легко расстается с деньгами и мы это одобряем, то называем его щедрым; а если осуждаем – то расточительным. А вот того, кто, напротив, деньги тратит неохотно, мы можем назвать либо бережливым, либо скупым. Обычно мы стараемся называть позитивно окрашенными словами нечто свое, а окрашенными негативно – чужое. Самый, вероятно, популярный из иллюстрирующих этот факт примеров – то или иное именование сотрудников спецслужб: в «наших» спецслужбах работают разведчики, а во «вражеских» – шпионы. Аналогичным образом вооруженные группы людей, сражающихся против оккупационной власти, сочувственно называют «партизанами», а сами оккупанты именуют их «бандитами». Встречаются и своего рода «нейтральные» имена: так, тех, кто после Второй мировой войны вел борьбу с Советской властью в Прибалтике и Западной Украине, принято называть «лесными братьями».

В России часто вспоминают строки английского поэта XVI века Джона Харрингтона (в переводе Самуила Маршака): «Мятеж не может кончиться удачей, В противном случае его зовут иначе». Захват власти большевиками осенью 1917 года вначале сдержанно называли «октябрьским переворотом» и «вооруженным восстанием»; когда же Советская власть прочно укрепилась, то за этим событием закрепилось пафосное название «Великая Октябрьская Социалистическая Революция». Сейчас же обычно употребляется более лаконичный и нейтральный вариант: Октябрьская революция.
В свою очередь, применительно к событиям августа 1991 года, которые привели к распаду СССР, слово «революция» практически не употребляется; обычно говорят об «августовском путче», имевшем целью предотвратить этот распад, сохранить у власти коммунистов и остановить процесс реформ – и, собственно, поскольку эта попытка властей закончилась неудачей, она и получила негативное имя «путч». А еще один «путч» случился осенью 1993-го, когда Верховный Совет (высший орган власти, избранный еще в советское время) предпринял попытку отстранить от власти президента Ельцина – и это неудачное восстание называют «октябрьским путчем», который стал фактическим концом Советской власти в России. Сторонники же Верховного Совета считали, что это Ельцин совершил «антиконституционный переворот» и называли вооруженную атаку на московский «Белый Дом» (где заседали депутаты) «расстрелом парламента».

Манипуляция терминами особенно характерна для военного времени, когда каждая из сторон пытается свои действия представить как оправданные и справедливые. Так, вступление Красной армии в Польшу в сентябре 1939 года в советских учебниках истории называлось «освобождением Западной Украины и Западной Белоруссии» (в свою очередь, начало войны против СССР в июне 1941 года немецкой пропагандой считалось «превентивным ударом»). Новые устойчивые «эвфемизмы» для обозначения военных действий появились в русском языке в последние десятилетия ХХ века. Так, вторжение в Чехословакию в августе 1968-го официально именовалось введением «ограниченного войскового контингента» с целью оказания «братской помощи» чехословацкому народу «по просьбе его руководства». А в декабре 1979-го в Афганистан также был введен «ограниченный контингент» войск – однако уже не для «братской помощи», а для выполнения «интернационального долга». Чеченские войны 90-х породили еще один термин – «зачистка»; так стали называть тотальное освобождение населенного пункта от вооруженных противников (то есть, соответственно, от «террористов-бандитов»); при этом под «зачистку» могли попадать и вполне мирные жители. А действия России во время вооруженного конфликта с Грузией в августе 2008 года официально именовались «принуждением к миру».
 

Как и в любой сфере деятельности, среди водителей и механиков возникает свой особый профессиональный язык. Издание "АиФ" приводит самые распространённые термины.

«Ласточка», «Самолет», «РРРакета», «Танк» — автовладельцы дают прозвища своим машинам, демонстрируют своё отношение к ним. Но, помимо этого, возникла ещё масса специфических словечек, которые характеризуют ту или иную модель, деталь автомобиля, его состояние и отношения водителей на дорогах между собой и с власть имущими.

Терминология различается в зависимости от принадлежности к той или иной группе: у водителей один словарь, у тех, кто увлекается ездой по бездорожью, — другой, у любителей скорости — третий. Также специфические словечки свойственны различным регионам. Некоторые из прозвищ или названий могут быть очень грубыми, но точно отражающими суть. Вот лишь небольшой перечень самых распространённых терминов.

Марки и модели автомобилей

Audi — Авдотья, Властелин Колец, Четыре Кольца, Яйца.
•Авоська — А8.
•Сигара — 100.
•Шоха —A6

BMW — Бимер, Бумер, ХХХ, Рулез, Вентилятор, Бэха, Баварец.
•Акула — модели 1980 годов выпуска с характерным отрицательным углом радиатора.

Citroen — Ситро.

Ян Левченко о том, почему депутаты так активно борются за чистоту русского языка.

С 1 июля вступает в силу закон о запрете употребления матерной лексики на публичных мероприятиях — литературных чтениях, театральных спектаклях, показах кинофильмов. В этот же день Государственная дума РФ намерена обсудить на пленарном заседании рекомендацию комитета по культуре, решившего наконец, что пора штрафовать за «избыточное» использование иностранных слов.

В общем, использованию грубой брани, извините за выражение, положат конец. Всем известно, что в наших СМИ, кино и на театральных подмостках — никакой культуры, сплошное фу, нет-сил-терпеть-это-бесстыдство.

Теперь в новостях останется одна куртуазность, ранние романы известного патриота Эдуарда Лимонова можно будет только дома освободить от обертки с печатью «Опасно!», а герои криминальных сериалов обретут изящные манеры и будут лишь изредка наказывать друг друга пощечинами. О том, насколько это актуально, насколько нужно нашему измученному обществу, заботливые депутаты от фракции ЛДПР говорили еще в 2012 году. А вот кампания по искоренению чуждых элементов, всяких там американизмов только начинается.

Контроль за употреблением русского языка идет по двум направлениям.

С одной стороны, это ограничение живого «низового» языка, составляющего значительный ресурс обмена с языком литературным, чья пресловутая чистота может всерьез обсуждаться либо крайне консервативными, либо невежественными людьми (иногда это одно и то же). С другой стороны, кому-то нужно по возможности ограничить внешнюю коммуникацию и переключить язык на самоизоляцию. Для русской культуры губительно и то и другое.

(Заметки филолога: обновленная лексика русского языка с ноября 2013 по июнь 2014)

Пристрастие к словечкам-искажениям в духе народной этимологии испытывал еще Лесков: блоха, которую старательно подковывал его Левша, названа нимфозорией, микроскоп – мелкоскопом, а графа Нессельроде он превратил в Кисельвроде.

Нечто подобное происходит в массовом порядке и с русским языком в связи с событиями на Украине, когда вновь появившееся острое словцо вызывает целую лавину ассоциаций.

Началось все в начале марта 2014 года с ленинопада в разных областях Украины, когда происходило массовое сбрасывание скульптур Ленина со своих постаментов и превознесение «национального героя Украины» Бандеры.

Затем от названия «Правый сектор» произошли слова ПСы и правосеки. От майдан – майдауны и майданутые.

Современный русский язык склонен к образованию коротко произносимых слов. Но, отметим, к этой лаконичности добавляется презрительно-пренебрежительное отношение с обеих противоборствующих сторон, которое выражает определенные мысли и способствует образованию слов с уничижительным значением.

Так, украинцев, воюющих на стороне киевской нелегитимной власти, называют укры, укропы, нацики, бандерлоги, украрийцы, укрозомби, укропитеки, птерохохлы, салоеды. Говоря о вооруженных формированиях, воюющих против ополченцев на Востоке Украины, люди применяют выражения хунто-армия, АТОвоины, нацгады...

В этом обществе появились титушки и коломойцы (вояки из войска, проплаченного Коломойским), юсасранский сброд (наемники, присланные США) и «майские шашлычки» (сожженные в Доме профсоюзов в Одессе). Хтонескак, говорят, очень подходящее определение для бандеровцев.

А как только не называют территорию государства, которое было ранее процветающей Украиной! Страна 404 (памятуя о символе-тризубе), Руина, Краюха, Укропия, Укрия, Усраина, Ухрюина, Укруанда, Дуркаина, Хохлоина, Быдляндия, Сомалия, Бандерия и Бандерштат. Список можно и далее продолжать: Хохлостан, Быдлостан, паханат Коломойского и так далее.

Это как зараза: как-то один из руководителей АТО в том же духе высказался о ДНР и ЛНР – самопровозглашенных республиках Новороссии, назвав их Домбабве и Луганда.

Хотя Россия считает себя частью Европы, это важнейшая азиатская держава. Как империя, остающаяся на протяжении продолжительного исторического времени одним из сильнейших государств Азии, она нависла и над Восточной Европой. Иными словами, ныне это Евразийская империя.

Русский язык — это имперский язык сильной литературы, который подарил мировому словесному искусству Достоевского и Пушкина. От языка какого-либо одного народа имперский язык отличают совершенно иные смыслы. Не каждая нация может создать империю, не каждый язык может стать имперским. Конкурентами имперского языка сегодня являются лишь языки глобальные. Для того, чтобы язык стал имперским, у него должно быть языковое богатство, то есть возможность вобрать в себя множество языков в рамках многоязычной структуры. Это богатство позволяет имперскому языку, с одной стороны, контактировать с разными языками, с другой — процветать с их помощью и сохранять свой самобытный характер. Несомненно, обладание этой структурой и богатством требует политической и военной силы, пространственной глубины, а также сохранения культурного наследия.

От имперского языка глобальный язык отличает иное измерение, а именно возможность управлять индустрией популярной культуры, поставлять культурный, экономический, технологический продукт и обеспечивать его потребление в глобальном масштабе. Если, наряду с производством технологии, вы способны внедрять произведенный вами продукт во всем мире, это означает, что ваши понятия, ваш язык также получат повсеместное распространение.

Глобальными языками сегодня можно назвать лишь некоторые языки Запада. Даже можно сказать, что бесспорно этот статус есть только у английского языка. Благодаря Америке английский язык плавно превратился из имперского языка в язык глобальный. А когда возникла идея о том, что Америка — это глобальная империя, он вышел вперед под воздействием культурного империализма и стандартизации, а также положения, при котором в языке, находящемся в одной упаковке с популярной культурой, испаряется все родное и локальное.

Во Франции за прошедшие годы был принят закон, который, в частности, запрещает использование иностранных слов на вывесках учреждений. То, что, будучи имперским и обладая международным значением, французский язык решил защитить себя, связано с языковым сознанием и может быть интерпретировано как попытка борьбы с распространением в стране ставшего популярным английского языка. Английский же, помимо обладания способной к легкой адаптации и ассимиляции с другими языками структурой, демонстрирует поразительную способность к поглощению иноязычных слов, которую можно объяснить американским эклектизмом. Например, в ходе Второй мировой войны английский язык приобрел тысячи новых слов.

В России наблюдаются попытки защитить свой язык, схожие с тем, что делают французы. Представленный Госдумой РФ законопроект вводит штраф на употребление слов иностранного происхождения, то есть из употребления должны быть выведены заимствования, имеющие эквивалент в русском языке.

Насколько тот или иной язык может защитить себя с помощью законов? Как вообще можно препятствовать «иностранизации» языка после того, как страны открыли себя глобальным отношениям, особенно в политике и экономике? Важный в этой связи момент состоит не столько в переходе иностранного слова в какой-либо язык, а в потенциальной способности данного слова трансформироваться в этом языке. Вот, что значит имперский язык. Например, язык, использовавшийся в османский период, обладал такими возможностями. В поликультурной, многоязычной империи слова легко перенимались из разных языков, но подвергались туркизации.

Можно ли с помощью закона предотвратить контакты того или иного языка с иностранными словами и культурами, происходящими в рамках его естественного развития, и положить конец заимствованию новых слов? Ответ на этот вопрос мы узнаем из французского и российского опыта. Но то, как силой закона язык избавляется от ключевых слов и понятий, сформированных мышлением и восприятием того цивилизационного цикла, который он проходил несколько веков, знаем только мы.

Защиту языка, конечно, нельзя оставлять без внимания или отдавать на откуп рыночным условиям. Общества, обладающие живой культурой и научной традицией, особенно яростно защищают свои языки. А что произошло с нами? Из-за лишенного коннотаций, утратившего поэтичность, историю и память прозаического языка мыслительная и культурная среда перестает быть плодородной.

Инициатива о штрафах за использование иностранных слов вряд ли может быть реализована. По словам ученого, русский язык очень хорошо справляется с заимствованиями.

«Часто причиной нового заимствования является лень, прежде всего журналиста, которому легче новое слово транслитерировать русскими буквами, чем попытаться перевести», – заявил газете ВЗГЛЯД заведующий кафедрой русского языка РГГУ Максим Кронгауз, комментируя инициативу депутатов штрафовать за использование иностранных слов.

Комитет Госдумы по культуре рекомендовал одобрить в первом чтении законопроект, предусматривающий административную ответственность за неоправданное использование иностранных слов в случаях публичного распространения информации на государственном языке.

В случае принятия поправки употребляющим иностранные слова гражданам будет грозить штраф от 2 тыс. до 2,5 тыс. рублей, должностным лицам – от 4 тыс. до 5 тыс. рублей с конфискацией предмета административного правонарушения, юрлицам – от 40 тыс. до 50 тыс. рублей, также с конфискацией.

Своим мнением об этой законодательной инициативе поделился директор Института лингвистики, доктор филологических наук Максим Кронгауз.