Елена Зелинская: Елена Яковлевна, а зачем новые словари? У нас есть словарь Даля, у нас уже есть учебники русского языка, и в целом мы все свободно говорим без запинки на русском языке. Что здесь изучать?
Елена Шмелева: Вы так уверены, что все говорят совсем свободно?
Елена Зелинская: В чем предмет заботы?
Елена Шмелева: Во-первых, язык – это живой организм. Язык меняется: язык меняется во времени, язык меняется из-за разных социальных изменений, и вообще, язык отражает наш менталитет. Вот какие мы есть, такой и русский язык. Русский язык, который описывал Даль…
Елена Зелинская: Это большой комплимент для нас, скажу я.
Елена Шмелева: Конечно, русский язык лучше нас, это, безусловно, потому что его нам дали не по заслугам, я согласна, но, тем не менее, понятно, что замечательный труд «Словарь Даля» отражал язык совсем другого времени и людей совсем другой ментальности. И сейчас это очень полезный, но, скорее, исторический памятник.
Елена Зелинская: То есть к Далю нам обращаться уже бесполезно?
Елена Шмелева: Нет, почему? Обращаемся мы всегда к нему, и сравниваем, и сопоставляем. Очень многие вещи остались в языке, потому что язык – очень прочная система. Но, тем не менее, мы все время видим отличия, поэтому и есть.
Елена Зелинская: Но почему тогда вообще возникли разговоры – если говорить без шуток и моих дурацких подколов – о том, нужна филология как наука или нет? Почему мы уже дошли до того, что вынуждены защищать необходимость филологического образования, самой профессии? Почему сокращения в университете начинают именно с филологического факультета, и так далее? Как так случилось? Короче, как мы до такой жизни-то дошли?
Елена Шмелева: Это, конечно, очень трудный вопрос.
Елена Зелинская: А легких и не бывает.
Елена Шмелева: Да, я понимаю. Как мы дошли до такой жизни? Видимо, постепенно. Дело в том, что, видимо, в голове людей, которые принимают решения, живет такая схема, что мы должны все время зарабатывать деньги. Причем зарабатывать деньги не интеллектом, не умом, а тем, что, видимо, перепродать что-то. Действительно, филология для того, чтобы торговать, например, нефтью, наверное, не очень нужна, тем более тут даже по-русски можно не говорить, а по-английски контракты составлять.
Елена Зелинская: Но какая-то коммуникация все-таки необходима, видимо.
Елена Шмелева: Наверное, на таком уровне действительно достаточно на пальцах описать как-то что-то, я думаю. Мне кажется, что и для бизнеса нужно хорошее владение русским языком, но, видимо, так не все считают. Понимаете, гуманитарные науки, науки о человеке, науки познания человека, они не приносят такой, может быть, сиюминутной прибыли. То есть прямо сейчас мы этим деньги не заработаем. Но вообще-то давно известно, что общество, которое не вкладывает деньги в гуманитарные науки, получает просто оболваненных людей, людей, не думающих о жизни, людей, не умеющих выразить свои мысли. И это такая деградация очень быстрая.
Елена Зелинская: На самом деле, мы с вами обсуждаем какой-то гипотетический случай, потому что вы сейчас стали говорить: «А если не вкладывают».
Елена Шмелева: Мы же не знаем, почему.
Елена Зелинская: Я не могу припомнить в истории человеческой цивилизации того момента, когда гуманитарные науки вдруг оказались кому-то не нужны, просто не могу припомнить такого периода. Вы можете?
Елена Шмелева: Нет, я не могу, потому что то, что мы знаем и про античность, и про Древний Рим, все время были философы. Они действительно были бедные, бродячие философы, но, тем не менее, были философские школы, были богословские школы. Это же тоже гуманитарная наука. Наука была при монастырях или в университетах. Всегда все университеты начинались именно с гуманитарных факультетов. Поэтому если сейчас уничтожить гуманитарное образование, к чему, в общем-то, все идет…