Аналитика

Политика начинается с языкового вопроса. Политический словарь определяет, что вы можете сказать, что считаете важным и какие термины используете для описания этого важного. Если человек вещает про классовых врагов, то перед вами, вероятно, верный ленинец. А если про права человека — то, скорее всего, либерал и сторонник демократии западного типа. Связь политики и языка хорошо описана на примере тоталитарных обществ XX века. Герой антиутопии Джорджа Оруэлла разрабатывает новояз на благо партии. Очевидец прихода нацистов к власти лингвист Виктор Клемперер описывает, как менялась речь немцев в 30-е годы.

И сегодня, когда мы говорим о политике, сказанное определяется словами, которые мы выбираем. Например, «вертикаль власти» — это понятие, придуманное в конце 90-х для борьбы с федерализмом и усиления влияния администрации президента в регионах. Если мы используем его в своей речи, то невольно делим традицию политической централизации — в противовес, собственно, российской Конституции. Выражение «несистемная оппозиция» — еще одно стандартное понятие российской публицистики — связано с партийным строительством, организованным в середине нулевых Владиславом Сурковым. Так называемая «системная оппозиции» приняла тогда кремлевские правила игры, после чего была допущена до участия в ней и получила известные бонусы. Механически используя этот термин сегодня, мы продолжаем посмертное существование «сурковской пропаганды».

Так работают языки-зомби, отправляющие нашу возможность мыслить. Политическая борьба начинается с ревизии политического словаря, который мы используем.

В 2018 году в российской политике случились две лингвистические революции. Во-первых, в архив было отправлено понятие «путинского большинства», изначально придуманного политтехнологами в ходе первых электоральных кампаний президента, а затем получившего вторую жизнь в ходе «русской весны» (еще один ярко окрашенный термин, определяющий риторику говорящего). Большинство образца 2014 года снисходительно определяло граждан, обескураженных внешнеполитическим курсом страны, в качестве маргинальных 14%. Триумф длился больше трех лет и завершился повышением пенсионного возраста и НДС. Теперь большинства уже нет. «Антипенсионные» протесты сделали невозможным саму апелляцию к нему.

Для огромной части граждан повышение пенсионного возраста выглядит в качестве нарушения взятых на себя государством обязательств. Более 80 процентов граждан, буквально «бывшее большинство», относится к пенсионной реформе отрицательно. Пессимизм в отношении экономических перспектив страны вместе с разочарованием в социальной политике ведет к тому, что стандартный политический словарь последних пятнадцати лет («вместе за сильную Россию» и проч.) рассыпается.

Вслед за «большинством» в архив отправлена «стабильность» как ощущение надежности и неизменности порядка, установленного почти двадцать лет назад.

Вторая языковая революция отчасти является результатом первой, но также имеет новую внутреннюю логику. В 2018 году Россию заставляли привыкать к «предвоенной ситуации». Телеэксперты вещают о неизбежности войны. Война рассматривается в качестве интересного и недорогого способа разрешить наши временные экономические затруднения и отомстить всем нашим воображаемым или реальным обидчикам. Крах большинства как базовой идеологической конструкции и полное отсутствие идей по развитию страны ведет к тому, что побеждают самые простые инстинкты.

Самосохранения, с одной стороны («лишь бы не было войны»), и агрессии — с другой («мы им всем покажем», «можем повторить»).

В эпоху большинства нашей приоритетной задачей было описание реально существующего сложного российского общества, не сводимого к идеологическим конструкциям про 86 и 14%. Сегодня мы — и «Новая», и наши читатели, и все граждане России в целом — нуждаемся в новой борьбе за мир. Мы должны объяснить людям, чем опасны бесчисленные и бестолковые «ястребы». Напомнить, почему война не может быть решением никаких проблем. И предложить для «предвоенной ситуации» альтернативный политический язык.

Да, само понятие «борьба за мир» невольно ассоциируется с советским политическим словарем и потому отдает нафталином. Значит, нам придется придумать, как его освежить.

Потому что это вопрос выживания: если сейчас не объяснить людям, почему война — абсолютное зло, в 2020-х может оказаться слишком поздно.

Кирилл Мартынов
редактор отдела политики

© Новая газета, 2018.

№ 144 от 26 декабря 2018