Русский язык меняется все стремительнее. Какова роль Интернета в изменении языковых норм? Какую пользу и какой вред могут принести подобные трансформации?
Гости программы "Перекрестный допрос":
Константин Сергеевич Деревянко - руководитель культурно-просветительской программы "Словари XXI века";
Максим Анисимович Кронгауз - директор Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ).
Ведущие – Игорь Малов и Елена Зелинская.
--------------------------------------------------------------------------------
Малов: Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Время выхода нашей программы изменилось, но, надеюсь, она по-прежнему будет пользоваться популярностью. Главное, мы продолжаем говорить с двадцатью двумя странами мира на русском языке.
Тема нашей программы – то, как новые технологии (Интернет) вторгаются в русский язык, как меняется наш русский язык, чьим алфавитом мы все незаслуженно владеем, как сказал Довлатов. У нас в гостях руководитель культурно-просветительской программы "Словари XXI века" Константин Деревянко. Здравствуйте!
Деревянко: Добрый вечер!
Малов: И директор Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета Максим Анисимович Кронгауз. Добрый вечер!
Кронгауз: Добрый вечер!
Малов: Наверное, с этого прямо и начнем.
Зелинская: Сейчас Максим Анисимович скажет тебе, сколько ты ошибок сделал в своем кратком выступлении.
Малов: Это нестрашно. Мне хотелось бы спросить о другом. Эти ошибки и вообще изменения, которые появляются в русском языке, несут вред или пользу? Я читал большую статью талантливого русского литератора Людмилы Петрушевской, где она с удовольствием анализирует интернет-язык и считает его вполне себе самостоятельным, не просто имеющим место быть, но имеющим право быть. Константин Сергеевич, что вы можете сказать по этому поводу?
Деревянко: Русский язык, как и любой язык, постоянно меняется, развивается. И, наверное, сегодня современные технологии связи, Интернет ускоряют эти процессы. В то же время Интернет дает много новых возможностей по развитию культуры речи, по проверке грамотности.
В первую очередь мне бы хотелось поговорить как раз о возможностях, какие предоставляет Интернет человеку, чтобы повысить культуру своей речи. Но если говорить об интернет-языке, о сленге, то это отдельная область. И, наверное, в случае с оперативной коммуникацией определенные языковые формы возможны и допускаются.
Малов: Такой параллельный мир, да?
Деревянко: Фактически да. С другой стороны, естественно, это не входит в нормативные словари.
Малов: А может быть, зря словари не описывают это? Может быть, уже пора это анализировать?
Деревянко: Словари описывают, но не нормативные.
Малов: Я спросил о возможной самостоятельной жизни интернет-языка, потому что есть пример, когда целый коренной язык выжил благодаря Интернету. Это случилось на юге США, где живет очень большое количество мексиканцев, пуэрториканцев, афроамериканцев.
Некоторое время назад в Калифорнийском университете были защищены диссертации, в которых люди утверждали, что язык, на котором они говорят (его словопостроение, лингвистическое наполнение) – это не английский, а уже другой язык. Ему даже имя придумали. Звучит немножко неприлично, но это научный термин – "эбоникс". И вот таким образом на юге США огромный массив живущих там людей взял и изобрел свой язык. Некоторые бы сказали, что они исковеркали английский, а некоторые – что изобрели свой. Наверное, и то, и другое верно.
Зелинская: Зачем так далеко ходить за примерами? Буквально на наших глазах советский язык вытеснил русский, так ведь? Один специалист рассказал мне замечательную историю. Он позвонил своему знакомому, потомку настоящих русских эмигрантов, живущему в Калифорнии. К телефону подошел, видимо, его внук, маленький мальчик. Ребенок снял трубку, услышал, что приглашают к телефону его дедушку и закричал звонким мальчишеским голосом: "Дедушка, тебя к телефону кто-то с советским акцентом".
Малов: Блестяще! Может быть, господин Кронгауз продолжит? Все-таки это новая норма или это, грубо говоря, инвалидный язык, извините за выражение?
Кронгауз: Смотря о чем мы говорим. Потому что мы сразу говорим об очень разных вещах.
Зелинская: У нас так принято.
Кронгауз: Язык всегда расползается. Есть какие-то сдерживающие факторы, а есть факторы, так сказать, разбегающие его в разные стороны. И если мы все-таки сосредоточимся сначала на Интернете, то Интернет – это потрясающее изобретение. В частности, это никогда не существовавшая коммуникативная среда, способная мгновенно соединять огромное количество людей. И когда вы спросили, на пользу это или во вред, простого ответа нет на этот вопрос. Интернет замечательно распространяет и хорошее, и плохое. И делает это очень быстро.
Малов: И формирует свое.
Кронгауз: Естественно. Но формирует не сам Интернет, а люди. Интернет – это просто среда. Представьте себе, сколько раньше нужно было времени слову, чтобы пройти через всех носителей русского языка, через большое количество их. Проходило много времени.
Сегодня какое-то словечко запускается в Интернет и за один день становится необычайно модным. А за неделю оно просто заполняет, скажем, все русское пространство. Мы знаем, как какие-то смешные слова, скажем, интернетное "превед", иногда становятся вдруг необычайно модными. Сейчас мода на это слово уже схлынула. Или какое-то высказывание…
Малов: "Аффтар жжот".
Кронгауз: "Аффтар жжот", "йа креведко".
Малов: "Выпей йаду", "убейся ап стенку".
Кронгауз: Да, это мгновенно становится известно всем обитателям Рунета, русского Интернета. Поэтому Интернет нельзя назвать ни хорошим, ни плохим. Это просто потрясающая среда, которой у человечества никогда раньше не было, а сегодня вот появилась. Человечество отчасти в нее играет, отчасти в ней живет. И в этом смысле такой игры, как в Интернете, тоже раньше не было.
Есть какие-то параллели, можно приводить аналогии. Скажем, в начале XX века были игры с языком, но они тоже были очень узкие. Скажем, знаменитая "заумь", в которую играл узкий круг людей искусства. А сегодня игры с Интернетом, "олбанский язык", "язык падонков" сразу охватили массы. Это совершенно небывалая для истории человечества и истории человеческого языка вещь.
Малов: Не то же ли происходит и в обычном живом языке? Передо мной лежит "Словарь ударений русского языка", который мне любезно подарил господин Деревянко перед началом программы. В нем наверняка есть слово "обеспЕчение". Но кто же сейчас на улице, включая, кстати, президента страны и премьера, скажет "обеспЕчение"?
Зелинская: Неправда. Я была потрясена, когда первый раз в выступлении нашего уважаемого президента Дмитрия Медведева услышала до боли рвущее сердце слово "обеспечение", произнесенное правильно. Я сказала: "Господа, мы дожили наконец".
Малов: Так все-таки "обеспЕчение"?
Зелинская: Наконец-то наш президент научился правильно произносить это сложное и почти недоступное для большинства слово.
Малов: Елена Зелинская, член Общественной палаты, защищала президента. Продолжим разговор.
Зелинская: Он сам себя неплохо защищает.
Кронгауз: Вы знаете, есть ошибки и Ошибки. Вот, скажем, если человек говорит "обеспечЕние", то это такая ошибка, которую я бы…
Малов: Я не говорю, что это ошибка. Может быть, это и не ошибка. Может быть, ошибка уже здесь – в этом толстом томе ударений.
Кронгауз: Если человек говорил "пОртфель", то это вообще ни в какие ворота не лезет. Поэтому, конечно, надо понимать, что ошибки тоже ранжируются.
Малов: Ведь, согласно предыдущему словарю ударений, причем эфирному (кстати, в старых студиях еще можно найти), дикторы должны были говорить "морОзилка", а не "морозИлка". Это на полном серьезе было так. Не прижилось.
Деревянко: Прямое свидетельство того, что язык меняется. Если 30 лет назад было принято говорить одним образом, то сегодня старшая норма становится младшей, как это происходит с такими словами, как "кофе" или, например, всем уже известное и ставшее модным слово "йогУрт", который было единственным нормативным вариантом в 1983 году.
Малов: А 20 лет назад, когда стало модным во всех бывших провинциях Советского Союза название провинции говорить так, как они произносятся на национальном языке. По-моему, это не очень правильно. Все-таки мы говорим не "Пари", не "Ландан", а "Париж" и "Лондон". Так вот, тогда же возник совсем уж, по-моему, невозможный для произнесения Кыргызстан.
Зелинская: У тебя легко получилось.
Малов: Я все-таки более-менее профессиональный диктор. Для нормального человека это сложнее. И совсем недавно появилось, на мой взгляд, опять-таки просто невозможно звучащее в русском языке выражение "в Украину", "в Украине", хотя она, конечно, всегда "на"…
Игорь Малов, Елена Зелинская 9.11.2010, 20:00
