Нас ждет много интересного.
В сентябре мне довелось три недели провести на Тайване в рамках семинара для иностранных журналистов. Группа собралась пестрая, со всех концов света. И с каждым днем росло ощущение, насколько я как россиянин отличаюсь ментально от остальных журналистов. Вроде бы каждый день по два-три часа, в силу специфики работы, читаешь иностранные медиа, в курсе новейших тенденций, но все равно – чувствуешь себя так, словно вышел из машины времени, перескочив то ли в будущее на поколение вперед, то ли назад.
Чем сильнее Россия вовлекается в глобальный мир, тем осязаемее становятся наши ментальные отличия от него. Запад – а вслед за ним большая часть земного шара, пережили за последние двадцать-тридцать лет смену культурных парадигм. И теперь в повестке дня значатся либо переход России на общепринятые стандарты, либо упорствование в отстаивании своих культурных особенностей. И то и другое требуют обоснования, вырабатываемого в открытой дискуссии, которой пока не видать.
Пока же происходит протаскивание тихой сапой заграничных стандартов – без разъяснений, без споров, что приводит к значительной путанице и внутреннему напряжению. Возьмем, для примера, «негров». Отказ в США, а затем и в остальных странах, от этого слова случился не вдруг, и сопровождался четко артикулируемой позицией черного меньшинства, объяснявшего, почему это слово более неприемлемо в современном английском языке. (Сразу стоит заметить, что собственно «негр» – «Negro» в Америке оскорбительными никогда не считалось и не считается. Оно нечто вроде нашего «арапа» или «мавра», т.е. некий снисходительный архаизм. Оскорблением является «Nigger» - «черномазый». Поэтому федеральное Бюро переписи США в 2010 году ввернуло в переписные листы слово «негр» – для удобства пожилых черных, которые всю жизнь называли себя этим словом и не понимают новомодных освободительных тенденций.) И им удалось убедить большинство, которое перешло на иные термины.
Но в русском языке «негр» никогда не был словом оскорбительным. Напротив, по-расистски звучали слова, напрямую связанные с цветом кожи, – «черный», «чернокожий», «цветной» и т.п. От «негра» же веяло, скорее, чем-то позитивно-жизнеутверждающим – «прогрессивные негритянские деятели США», «выдающийся негритянский певец Поль Робсон» и т.д.
«Афроамериканец» же воспринимается как нечто искусственное, надуманное и оттого произносится как бы иронично-издевательски. К тому же как назвать собственно африканских негров? Или негров, живущих в Европе? Сразу замечу – я не против прогресса, и если будет доказано, что «негр» – это архаизм, как «арап», или расизм, как «черномазый», то я не против перехода на нечто иное. Но! Это должно стать именно предметом широкой общественной дискуссии, а не навязываться как аксиома.
Сейчас же какие-нибудь образованцы или даже необразованные мигранты в Штаты высокомерно морщат губы, услышав «негра», и лениво цедят с видом превосходства, что в Америке «так не говорят» и что там за «это» можно и по морде получить. Не без их помощи даже редактор Word уже подчеркивает данное словечко как нежелательное. Почему тамошняя тенденция должна являться императивом в нашей жизни и речи – не разъясняется и принимается по умолчанию. Точно также наши бывшие соотечественники (особенно соотечественницы, выскочившие замуж за американцев – особая социокультурная порода) кривятся при виде россиян в плавках на пляжах и в аквапарках. Мол, мы-то знаем, что мужчинам надо носить трусы по колено, и мы так и делаем и никто в нас не признает бывших русских, а принимают за своих. В их понимании успехи в ассимиляции скатываются к прямому обезьянничанью.
Почему именно длинные трусы, мешающие загару да и плаванию, – они объяснить не могут, впрочем, им это и неинтересно – раз так «тут» принято, значит, надо подражать без вопрошаний. А еще лучше – перенести и в Россию эту моду. В Лондоне в одном аквапарке уже публично объявлен запрет на плавки, дабы «не вызывать у посетителей чувства смущения или стыда», глядишь, и у нас до этого дойдет.
То, что запрет связан с сугубо американским пуританством, со страхом всего, намекающего на мужской эротизм, им неведомо. На штатовский быт они смотрят с обожанием. Как писал еще Ильич, по части истинно русских настроений пересаливают именно обрусевшие инородцы. Так и в плане некритического заимствования чуждых обычаев впереди бегут вчерашние мигранты, чья жизненная мечта – стать неотличимыми от аборигенов, типичный комплекс переселенцев в первом поколении. Они даже готовы без вопросов перенимать наиболее глупый штатовский обычай – обрезание младенцев, от которого постепенно сами аборигены начинают отказываться, борясь за неприкосновенность тела беспомощного малыша.
Вообще, Америка и Англия дают нам яркие примеры того, как под влиянием пуританства и ханжества (а политкорректность – синоним этих двух слов) меняется словарь. Возьмем названия домашних животных. Почему в США петуха называют rooster, почему осел-donkey вытеснил осла-ass, а невесть откуда взявшийся кролик-rabbit – кролика-cony? Все очень просто – из-за неблагозвучия. Петух-cock имеет сами знаете какое значение, ass созвучно с не совсем приличной частью тела, а кролик-cony – произносившийся как «кани», звучал точь-в-точь как cunny - уменьшительное от cunt. Этот процесс схож с почти полным исчезновением в современном русском языке слова «сука» как обозначения самки собаки. В викторианскую эпоху даже слово leg чуть было не перешло в разряд запрещенных, и его старались употреблять как можно реже. Так что радикальной феминистской панк-группе Pussy Riot, обыгрывающей двойной смысл «киски», просто повезло, что pussy чудом миновала судьбу иных животных.
Но вернемся к неграм, точнее, цыганам. Мне ужасно интересно – будет ли у нас объявлено нежелательным и неприемлемым и это слово? В Европе gypsy и его национальные эквиваленты уже лет пятнадцать под запретом. Только «рома», «народность рома». Но если в английском «джипси» – т.е. «египтяшки», если вспомнить этимологию, еще как-то можно считать оскорбительным, то как быть с русским? К «цыганам» как ни крути, никак не придерешься. Однако в ряде текстов, особенно переводных, «рома» потихоньку внедряется, и наши дети, вполне возможно, будут краснеть и смущаться, услышав «цыгана». А что? В начале двадцатых безо всяких дискуссий черемисов переименовали в марийцев, вотяков в удмуртов, зырян – в коми, тунгусов – в эвенков, ламут – в эвенов, и ничего. Все привыкли, и иное кажется уже дикостью. Кстати, эскимосов, готтентотов, бушменов на Западе тоже отныне нет, как нет и индейцев. Опять-таки – в английском, как для индийцев, так и для индейцев используется одно слово, – Indians. Стоит ли поэтому нам, вслед за американцами называть краснокожих «коренными американцами»?
Поэтому было бы замечательно сформулировать критерии для замены устоявшихся понятий – что является уничижительным и что не является? Ведь по идее и «немцы» – т.е. «немые» - могут попасть под запрет. На Западе, кстати, эквиваленты наших «китайчонка» и «папуаски», считаются расизмом – как всякое производное от этнической констатации.
Другой вопрос – географические названия. Лет пятнадцать назад в Индии запретили использовать такие топонимы, как Бомбей, Калькутта, Мадрас и т.д., мол, это наследие колониального режима. И западный мир безропотно перешел на Мумбаи и прочее. (А вот Бирму все равно называют Бирмой, а не Мьянмой – назло диктатуре.) В России в связи с этим наблюдается некая сумятица, но дискуссии, результатом которых стал бы топонимический консенсус, не проводится. Впрочем, что дальнее зарубежье, когда нелады и с ближним – в Казахстане либо переименовали исконно русские города (Гурьев, Семипалатинск), либо заставляют писать их названия по нормам казахской орфографии – Шымкент, Костанай, Алматы. Является ли для внутрироссийского употребления указом казахстанский указ?
Но самые большие трудности ожидают Россию по части гендерных лингвистических проблем. Только что французские власти объявили об отмене использования слова «мадемуазель» в официальных документах. У нас это прошло в новостях в рубрике «это любопытно», мы посмеялись над глупыми французами, занимающимися пустяками, и забыли. А ведь вопрос не так прост.
В России, которая пережила в 1917 году коренную ломку культурных парадигм, все старые обращения канули в Лету, и вопрос вроде бы неактуален. (Общаясь с иностранцами, особенно остро понимаешь, что они – это люди, у которых всегда сохранялись «госпожи» и «сеньоры», и потому они с рождения знают, к кому как обращаться, не то что мы, мучительно перебирающие «мужчину», «женщину», «гражданина», «товарища».) Но Запад уперся в реальную проблему. «Мадемуазель» и «мадам» («мисс» и «миссис», «синьорита» и «синьора», «фройлян» и «фрау») увязаны с семейным статусом женщины – термины используются до и после вступления в брак. Сто или пятьсот лет назад это было важно, теперь же – воспринимается как подчинение женщины семейной кабале, и двойной стандарт – ведь обращение к мужчине не меняется с его женатостью-неженатостью. Феминистски задают закономерный вопрос – в нынешней реальности кому какое дело, кто замужем или нет и почему это должно особо выделяться?
В Америке вообще придумали неологизм – Ms т.е. «миз», как универсальную и нейтральную противоположность обращениям Miss и Mrs. Права гражданства «миз» получила в 1984 году, когда на пост вице-президента от демократов выдвинулась конгрессвуман (у нас бы сказали «депутат» – см. далее) Джеральдин Ферраро. Она была замужем, потому обращаться «мисс» к ней было нельзя, но и звать «миссис» Ферраро тоже, так как ее муж был «мистер Заккаро», а не «мистер Ферраро» (она не взяла фамилию супруга).
Споры о том, как обращаться, стали следствием ориентации на «non-sexist language», т.е. язык без выделения пола. В английском с этим большие проблемы. Поскольку это безгендерный язык, то любое подчеркивание пола в слове сразу замечается. Скажем, слово «chairman» – т.е. «председатель». Оно имеет «мужественную» основу «man» и потому для феминисток неприемлемо. Теперь chairman употребляется только в отношении мужчин, а к женщинам применяется chairwoman. (Отсюда пошел вал схожих терминов – spokeswoman и т.п.) Но для non-sexist language такой подход неприемлем, поэтому изобретено словечко chairperson, сокращаемое для простоты до chair. Так что фейк про «родителя №1» и «родителя №2» не такой уж и фейк. Кстати, в переводах иноязычных текстов все время режет глаз устойчивая фраза «мужчины и женщины» вместо «люди». А ведь все от того что во французском и английском, например, «мужчина» и «человек» синонимы, и, дабы не обижать дам, и используют такую формулировку.
В России – с ее проникновением Фейсбука и современной молодежной культуры до самых глубинных селений, лингвистической феминистической революции не избежать. Но как она будет выглядеть? Ведь русский язык – аж с тремя родами. Будут ли уместны у нас слова «депутатка», «министерша», «председательница»? Сейчас это режет ухо, но завтра?
А взять тексты в учебниках – «инженер зашел в кабинет». А почему не «зашла»? По умолчанию принимается, что инженер – мужчина? В Америке за этим строго следят и везде пишут так, чтоб никого не обидеть – he/she. Так что и у нас придется писать зашел/зашла. Короче говоря, всевозможных языковых казусов и игр нам не избежать. Политкорректность и феминизм основательно перепашут русский язык, и готовиться к этому надо уже сейчас. «Родитель номер 1» и «родитель номер 2», конечно, не появятся, но нас ждет много интересного.
Максим Артемьев
среда, 11 апреля 2012 года, 16.18
//Фото: Horia Varlan/ Flickr.com
http://www.chaskor.ru/article/vozniknet_li_v_rossii_novoyaz_27660
