Говорим по-русски. Передача-игра: Русский язык - на грани или за гранью
Гость:
Максим Кронгауз, директор Института лингвистики РГГУ, профессор, доктор филологических наук
Ведущие:
Марина Королева,
Ольга Северская,
Ксения Ларина
М. КОРОЛЕВА: Доброе утро всем.
К. ЛАРИНА: Ты не заболей главное.
М. КОРОЛЕВА: Я думаю, что, если к сегодняшнему утру этого не произошло. Тут гости жалуются, и ведущие тоже, на бронхиты.
К. ЛАРИНА: Ничего страшного. Говорим, слава богу. Да еще и по-русски.
М. КОРОЛЕВА: Я Марина Королева. А ты кто?
К. ЛАРИНА: Я Ксения Ларина. А вы кто, мужчина?
М. КРОНГАУЗ: Да так, пришел пошептаться.
М. КОРОЛЕВА: Максим Кронгауз, директор Института лингвистики Московского государственного гуманитарного университета. Тема у нас сегодня – «Русский язык - на грани или за гранью». Объясним, почему мы так назвали сегодняшнюю тему. Но до этого у нас есть должок из программы «Открывашка». У нас уже есть пять победителей на СМС, там есть еще победитель через FaceBook. Вопрос был такой, от программы «Говорим по-русски». В одном из славянских языков, в словенском есть слово светилка. Что оно означает? Четыре варианта: фонарь, звезда, светлячок или газовая горелка. 363-36-59 – телефон прямого эфира. У нас есть для вас две книжки: либо на выбор, либо тому, кто позвонит по телефону, две сразу отдаем. Книга из серии «Подружки» - «Тест на верность», издательство «Росмэн», и скорее мужская книга Дэвида Карлайла «Острова среди ветров».
К. ЛАРИНА: Пожалуйста, 363-36-59. В словенском языке есть слово светилка. Что оно означает: фонарь, звезда, светлячок или газовая горелка? Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ1: Здравствуйте. Это фонарь.
К. ЛАРИНА: Правильный ответ. Тебя зовут?
СЛУШАТЕЛЬ1: Наташа.
К. ЛАРИНА: Наташа, умничка.
М. КОРОЛЕВА: Тут еще Бунтман пришел со своей «фейсбучной» страничкой. У него свои победители есть.
С. БУНТМАН: У меня свои победители. Я так написал… Помнишь как Винни-Пух говорил: откуда я знаю, что написал, я ведь читать не умею.
К. ЛАРИНА: Давай читай.
С. БУНТМАН: ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Я разобрал, что я написал. Друзья мои, если кто-то из вас не выйдет на связь, извините, у меня есть второй состав, из которого я могу еще победителей прибавить.
К. ЛАРИНА: Спасибо тебе, Сергей Александрович.
С. БУНТМАН: Ксюша, не болей, пожалуйста.
К. ЛАРИНА: Не болею. И я называю победителей, которые у нас по СМС пришли, тоже из «Открывашки». ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ.
М. КОРОЛЕВА: Мы так привыкли к слову «Открывашка» на «Эхо Москвы», что слово открывалка кажется каким-то странным уже. Это так же, как слово «оранжист», о котором я хочу спросить Максима Анисимовича.
К. ЛАРИНА: У нас много чего интересного планируется.
М. КОРОЛЕВА: Давай сначала объявим. Вот книга. Тот, кто смотрит нас в Сетевизоре, может увидеть эту книгу, которую принес Максим Кронгауз, директор Института лингвистики Российского гуманитарного университета. Книга называется «Русский язык на грани нервного срыва, 3D». Поскольку мы держали в руках когда-то книгу «Русский язык на грани нервного срыва», могу сказать, что в два раза тоньше была.
М. КРОНГАУЗ: Но это же 3D.
М. КОРОЛЕВА: Я понимаю, что это 3D. Это некий новый вариант книги. Кроме того, здесь есть диск 3D.
М. КРОНГАУЗ: Это моя гордость.
К. ЛАРИНА: Там лекции.
М. КРОНГАУЗ: Там лекции, причем не дублирующие текст книги, а про другое. Мне показалось, что это интересно именно для научно-популярной книжки. Насколько я знаю, в нашем книгоиздании такого не было.
К. ЛАРИНА: Это издательство «Корпус», которое в издательском доме «Астрель» существует. Еще мне очень нравится в оформлении книги, на обложке я вижу до боли знакомые фигуры. Это Владимир Любаров.
М. КРОНГАУЗ: Это моя любимая картина «Ветер перемен». Владимир Семенович согласился дать ее на обложку, за что я ему благодарен.
М. КОРОЛЕВА: Раз уж о книге заговорили, я просто хотела бы спросить. Здесь написано – новое издание, с видеолекциями автора на DVD. В каком смысле оно новое?
М. КРОНГАУЗ: Это такая формальная хитрость. Эту книгу можно рассматривать как новое издание старой книги, а можно рассматривать как новую книгу. По формальным признакам она новая, потому что обновлено там больше 30%, она толще стала в два раза.
М. КОРОЛЕВА: Т.е. там уже новые наблюдения последних лет.
М. КРОНГАУЗ: Новые наблюдения и расширение объекта исследования. Интересно было поговорить еще про другое – про лингвистическую экспертизу, про современные литературные жанры, про современные детективы.
М. КОРОЛЕВА: Книгу мы разыграем, у нас есть, к сожалению, всего три экземпляра.
М. КРОНГАУЗ: А можно сразу о плохом? Залез я на ваш сайт и посмотрел, как называется передача, в которой мы с вами сейчас участвуем. Называется она «на гране».
М. КОРОЛЕВА: Да ладно?
М. КРОНГАУЗ: Я понял, что это игра «вычеркни лишнее», и тогда остается только «за гранью». Может, исправили уже.
К. ЛАРИНА: У нас бывает такое. Мы не проверили. Кто такая граня – вот вопрос.
М. КОРОЛЕВА: Имя собственное, я думаю.
М. КРОНГАУЗ: Некая граня.
М. КОРОЛЕВА: Это новая граня, да. Меня сегодня спросили коллеги – а что, меняется род у слово «молоко»? Я говорю – в каком смысле?
К. ЛАРИНА: Мариночка, душа моя, прав Кронгауз. Открыла я сайт – «Русский язык на гране».
М. КРОНГАУЗ: Я хочу сказать в собственную защиту, что на книге написано «на грани».
М. КОРОЛЕВА: Я бы сказала, что это сделано для привлечения внимания. Знаете, бывает такое, Максим Анисимович, такие намеренные ошибки в рекламе, они привлекают внимание.
К. ЛАРИНА: Ладно, не оправдывай. Эх, девчонки-девчонки.
М. КРОНГАУЗ: В прошлом издании у меня была такая ошибка. Я описывал некоторые нововведения в языке, сделанные в журнале «Афиша», и слово «афиши» было написано, вы не поверите, с «ы», на что обратил внимание книжный критик «Афиши» и при переиздании я специально оставил эту опечатку.
М. КОРОЛЕВА: Знаете, наша граня по сравнению с афишей с через «ы» просто отдыхает. Максим, что хочу спросить. Я понимаю, что это слово вряд ли могло войти в эту книгу. Меня слово «оранжист» за последнюю неделю…
К. ЛАРИНА: Поскольку мы в прямом эфире работаем, будет странно, если мы не поговорим об обогащении русского языка в связи с протестными акциями, поскольку такое невероятное буйство креатива, которое продемонстрировали протестанты, можно позавидовать. Каждый раз я удивляюсь, есть предел этому творчеству или нет. Вчера первые, на кого я наткнулась, когда мы вышли к Якиманке у метро «Октябрьская», это были «сетевые хомяки», с которыми я браталась с большим удовольствием. Я подумала, что человек, который не знаком с интернет-языком, он вообще не поймет кто это, почему здесь хомяки, почему они здесь являются главными действующими лицами.
М. КРОНГАУЗ: Это некоторая модель, которая действует, и довольно хорошо, модель семантическая, модель смысловая. Подбираются слова, названия животных, которые в применении к человеку характеризуют некую безгласную, забитую массу. Можно цепочку построить: это хорьки, герои поза-позапрошлого года, это офисный планктон, в Интернете когда-то давно фигурировало слово лемминги, и вот сейчас появились хомячки.
К. ЛАРИНА: Хомячки, которые расправили плечи.
М. КРОНГАУЗ: Да, хомяк расправил плечи.
М. КОРОЛЕВА: Вы говорите про креатив. А он ведь появляется не просто ежедневно, но ежечасно. Например, вчера вечером в программе Юлии Латыниной я услышала, как она говорит об анчоусах. Она сравнила тех, кто пришел вчера на Поклонную гору, с бочками анчоусов.
М. КРОНГАУЗ: Та же самая модель работает.
М. КОРОЛЕВА: Это слово сейчас тоже может распространиться. Она прочитала это где-то, сравнила с чем-то в литературе, с чем-то знакомым. И вот вчера она повторяла это очень настойчиво – видимо, ей самой этот образ понравился. Я поняла, что у него есть все шансы распространиться.
К. ЛАРИНА: Давай мы дадим нашим слушателям возможность поучаствовать в воспоминаниях о вчерашнем дне, для того чтобы вы нам назвали самые интересные транспаранты, лозунги, которые вы вчера видели на Болотной площади. Присылайте на наш СМС +7-985-970-4545, что вас развеселило, поразило из тех лозунгов, которые были написаны на транспарантах, которые несли люди.
М. КОРОЛЕВА: Максим, вы что-нибудь заметили вчера, что вам понравилось?
М. КРОНГАУЗ: Было несколько хороших. Некоторые повторяются, самые популярные. Но из того, что было впервые, мне понравилось «Мы за честные амфоры».
М. КОРОЛЕВА: Прекрасно.
К. ЛАРИНА: Джазовый юмор, я его очень люблю, такой парадоксальный.
М. КОРОЛЕВА: А мне очень понравилось «Мы не оппозиция, мы ваши работодатели. Мы не протестуем, мы вас увольняем». Длинно, но красиво.
М. КРОНГАУЗ: Это как раз повторявшийся. Мой коллега в Интернете в FaceBook'е опубликовал лозунг «Путин как-то не очень». Это такое мягкий диалог. Что поразительно, креатив креативом, но идет очень насыщенный диалог общества с властью. Мы видим, что очень многие лозунги – это реплики, причем ответные реплики.
М. КОРОЛЕВА: Не монолог это все-таки, а диалог?
К. ЛАРИНА: Ответ.
М. КРОНГАУЗ: Кстати, о животных. Мы же забыли бандерлогов, это из той же серии, это безгласная масса. И возник тут же диалог "бандерлоги – Каа". Даже реплики Путина на пресс-конференции, мы сейчас видим ответы на них – про больную мать и так далее. Так что идет очень насыщенный диалог, мы видим, как это интересно. Лозунги и слова премьер-министра на пресс-конференции, они очень взаимодействуют между собой.
М. КОРОЛЕВА: Оранжисты-то?
К. ЛАРИНА: Это лексикон от другого митинга, митинга на Поклонной горе.
М. КОРОЛЕВА: Подожди немножечко. Это вообще из истории.
К. ЛАРИНА: Они же появились вчера. Про историю расскажете.
М. КРОНГАУЗ: Появилось это раньше. Появилось это в телевизоре, Кургинян начал. Вообще, очень интересно. Происходит перенос, подмена. И это тоже диалог, но диалог с передергиванием. Во-первых, почему оранжевый цвет всплыл здесь? Вроде бы его не должно быть. Но а) это не революция, б) это не оранжевая.
М. КОРОЛЕВА: По меньшей мере, белая.
М. КРОНГАУЗ: Использование сначала слов «оранжевая революция» неправомерная вещь, потому что переносятся украинские события с целью, чтобы как-то не так это воспринималось. А следующий шаг замечательный – это использование слова «оранжисты», которое вообще про другое, которое от французского «оранж», связано с некоторым направлением, с последователями не оранжевого цвета…
М. КОРОЛЕВА: Я просто посмотрела значение слова «оранжист». Во-первых, его нет в толковых словарях русского языка, это понятно. Это историческое слово. В Нидерландах 16-17 веков сторонник принцев Оранских, Оранского дома (исторические, политическое). А Ирландии член или сторонник англо-протестантской партии, которая противостоит католикам. Вот это мы как раз все в основном и знаем по истории в школе, мы слышали это слово. Это-то дает «Викисловарь» сейчас, ссылаясь на Национальный корпус русского языка. Слово появилось первый раз, например, в Молдавии в 2005-м, цитата из Национального корпуса русского языка, и в 2006-м – это то, что касается у нас Азербайджана. И вот там речь идет об участниках или сторонниках «оранжевой революции», вдруг появляется это слово – оранжист. Но у нас-то это сказал Путин, как раз два дня назад.
М. КРОНГАУЗ: Я пропустил.
К. ЛАРИНА: Я тоже не слышала.
М. КОРОЛЕВА: Я очень удивилась. Потому что он сказал, что на Поклонной горе – он поддержал митинг на Поклонной горе, который должен там собраться, и сказал: «Прекрасно, там соберутся антиоранжисты». И вот впервые это слово было введено в закон, что называется, таким образом, и вдруг пошло – оранжисты, антиоранжисты. На наших глазах происходит что-то с этим словом.
М. КРОНГАУЗ: Это подмена использования слово, которое значит другое, по созвучию, по чему-то такому. И сразу же возникает сомнение: что же это за люди такие, это уже ярлычок наклеен.
М. КОРОЛЕВА: Но ведь до оранжистов были еще протестанты, что тоже интересно. Ведь протестанты – это же не протестующие. Это, мне кажется, тенденция последних двух лет – слово протестант, которое исторически означало другое, это религиозный термин, вдруг стало означать протестующих, участников митингов протеста. Это что такое?
М. КРОНГАУЗ: Здесь немножко проще. Во-первых, те протестанты тоже протестующие, слово не в русском, правда, образовано. Во-вторых, в русском языке вообще манера образовывать слова на «анты» имело место: мы знаем подписантов, легко возникли протестанты. Поэтому это тоже некоторые разговорные модели, которые позволяют быстро образовывать новые разговорные слова, в них дух разговорности присутствует, и некоторая ирония. А в слове «оранжисты» этой разговорности нет, это исторический термин. Поэтому здесь немножко другое.
М. КОРОЛЕВА: Я так понимаю, что ты увлеклась чтением лозунгов.
К. ЛАРИНА: Много парадоксальных вещей, типа «Путин нас объединил». Вообще, если проследить по лозунгам, которые были вчера на Болотной площади, там очень мало негативной информации, они очень оптимистичные, нет отрицания.
М. КРОНГАУЗ: Очень важно, что они все игровые.
М. КОРОЛЕВА: Это, простите, смотря в какой части колонны стоять. Я вчера пропустила перед собой всю колонну до конца и видела. Я могу вам сказать, что где-то агрессия и была, особенно ближе к концу.
М. КРОНГАУЗ: Вот еще хороший лозунг, тоже реплика в диалоге – «Мы стали более теплее одеваться», это диалог с девушкой Светой из Иваново. Это важно. Идет диалог и внутри общества, и между обществом и властью, идет, правда, специфическим образом…
М. КОРОЛЕВА: Максим, похоже это на то, что происходило в революционную эпоху? Я вспоминаю книгу Селищева «Язык революционной эпохи». Действительно, когда был такой взрыв и словотворчества и словообмена, язык вырвался откуда-то из глубин, из совершенно других сфер, пошел в литературную речь. Вот то, что происходит сейчас, это напоминает революционный язык?
М. КРОНГАУЗ: Когда мы ищем аналогии, надо быть осторожными. Прежде всего, это напоминает то, что происходило в 90-е годы, более близкая, более понятная вещь. Тоже были лозунги, вы помните – «Кошмар на улице Язов», «Забил я в пушку Пуго».
М. КОРОЛЕВА: Интернета не было.
М. КРОНГАУЗ: Не было Интернета, поэтому это было не так общеизвестно. Интернет способствует мгновенному распространению всего. Что касается революции и языка послереволюционной эпохи, то если судить по Селищеву, там было немножко другое, все-таки у нас данных таких нет, нет фотографий, нет Интернета. Но кажется, было серьезнее, этой игры, кажется, не было. Хотя я боюсь здесь что-то говорить точно. Селищев ведь выделяет разные тенденции в языке, в частности, подражание языку Французской революции, что было в 17-м и после 17-го года очевидно. Многие вещи были просто заимствованы из французского, не отдельные даже слова, а сами конструкции, слова типа гражданин, гражданка – это подражание французскому, с одной стороны, с другой стороны, были заимствования из церковнославянского, опять же не обязательно отдельных слов, хотя и отдельные слова тоже приходили, но самой манеры речи, построения речи. Кажется, всё было серьезнее. Может быть, это связано с тем, кто делал Октябрьскую революцию, потому что все-таки делал ее рабочий класс.
М. КОРОЛЕВА: Но до Октябрьской была Февральская, заметьте, ее делали другие люди.
К. ЛАРИНА: Про нее больше всего и вспоминают.
М. КРОНГАУЗ: Нет данных. Вполне возможно, что гимназисты выходили с какими-то креативными лозунгами.
К. ЛАРИНА: У нас народ вспоминает вчерашние лозунги, там есть такие, которые невероятно подходят именно к нашей программе, можно про них поговорить. Например, «ампутинация», новое слово, которое возникло по аналогии с ампутацией. Ампутинация России. Уконтрапупить. Уконтрапутить – появилось слово.
М. КРОНГАУЗ: Два слова я хотел бы сказать.
К. ЛАРИНА: После новостей. Давайте сейчас послушаем новости, потом вернемся в программу.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Сегодня мы делаем это вместе с нашим гостем Максимом Кронгаузом, представляем книжку нашего гостя, которая называется «Русский язык на грани нервного срыва, 3D», издательство «Корпус». Эту книгу мы сегодня подарим нашим слушателям. Тем временем наши слушатели присылают те тексты, которые больше всего их поразили вчера на Болотной площади. Кстати, по поводу новых слов. Путинг – тоже стало очень популярное слово
М. КРОНГАУЗ: Оно не новое. По поводу него даже был суд.
К. ЛАРИНА: Но сейчас оно переживает новый виток популярности.
М. КОРОЛЕВА: И снова, кстати, вызывает ярость, я вижу. Так что не исключено, что снова будут на это дело какие-то протесты и иски. Кстати, я хотела спросить по поводу слова «оранжист». Последний вопрос. Как ты считаешь, у него есть шансы распространиться и остаться.
М. КРОНГАУЗ: Очень бы не хотелось, потому что это все-таки из области политически не очень честной риторики. Поэтому хотелось, чтобы не осталось. Но нам не дано предугадать.
М. КОРОЛЕВА: Ты хотел сказать про какие-то два слова перед новостями.
М. КРОНГАУЗ: Надо быть объективным, изучая состояние русского языка, поэтому я хочу поддержать Владимира Владимировича Путина. Он произнес два слова, которые бурно обсуждались в обществе. Первое слово уконтрапупить, второе слово – отбуцкать. Очень хорошие слова. Причем уконтрапупить даже не сниженное. Если кто-то читал Стругацких или Воннегута в переводе Ковалевой, то знаменитая фраза «уконтрапупить птичку на лету» из Воннегута… И меня поразило, что молодые люди этих слов не знали. Отбуцкать - хорошее дворовое слово.
М. КОРОЛЕВА: Но тоже далеко не все слышали.
М. КРОНГАУЗ: Его попросту не знают. Меня это поразило.
М. КОРОЛЕВА: Есть еще одно слово, которое не все поняли. Даже я сразу не поняла, что он имел в виду. Когда говорили про поносом поливать, извините. То, что нам потом объяснил наш Алексей Алексеевич Венедиктов, который разговаривал с людьми, близкими к Владимиру Владимировичу. Имелось в виду вовсе не то, что мы думали. А имелось в виду поношение. Поливать поносом – это, как объясняют, вроде как на Северо-Западе особенно…
М. КРОНГАУЗ: Это интерпретация.
М. КОРОЛЕВА: Понос – это действительно поношение.
М. КРОНГАУЗ: Но, с другой стороны, есть ведь словесный понос.
М. КОРОЛЕВА: Когда тебя поносят. Он меня поносит.
К. ЛАРИНА: Я слышала эту версию. Но он имел в виду совсем другое.
М. КОРОЛЕВА: Совершенно не известно, что он имел в виду.
К. ЛАРИНА: Когда человек говорит «поливает поносом», тут однозначно.
М. КРОНГАУЗ: Я думаю, здесь сработало скорее словосочетание «словесный понос», не очень точно употребленное, но тем не менее.
М. КОРОЛЕВА: Понос – это ведь расценивается как поношение тоже, правда?
М. КРОНГАУЗ: Есть глагол поносить кого-то.
К. ЛАРИНА: Ты хочешь, чтобы он более лучше выглядел?
М. КОРОЛЕВА: Я хочу объективности. В данном случае я хочу понять, что на самом деле имелось в виду.
М. КРОНГАУЗ: Думаю, что имело в виду…
К. ЛАРИНА: Как раз то самое.
М. КОРОЛЕВА: Хорошо. Еще у меня был вопрос по поводу слова года. Незадолго перед Новым годом у нас здесь был Михаил Эпштейн, который руководит проектом «Слово года». В Интернете происходило голосование на этот раз. Так получилось, что слова года были выбраны перед 1 декабря. И вот как раз после 1 декабря всё и началось, и за месяц появилось невероятное количество новых слов. Сейчас они прибавляются. Бывает ли такое в истории, чтобы буквально за месяц-два появлялось очень много новых слов, и как надолго может растянуться этот процесс, вот такого бурного словотворчества, словопроизводства?
М. КРОНГАУЗ: Бывает. И это тоже связано с внешними по отношению к языку событиями. Опять я вспоминаю 90-е, митинги тогда тоже спровоцировали большое количество творческой языковой энергии. Я, правда, хочу сказать, что, на мой взгляд, новых слов… Есть слова, но, во-первых, они не вошли в русский язык, скорее всего они просуществуют несколько месяцев и уйдут. Во-вторых, мне кажется, сегодня больше творчества в придумывании фраз, чем слов, в этом диалоге, который происходит и который мы сейчас цитировали. Это интереснее. Новые слова, конечно, тоже придумываются, но это, как мне кажется, не так важно, и здесь я не очень согласен с Михаилом Эпштейном. Он-то любитель придумывать слова.
М. КОРОЛЕВА: Мы знаем.
М. КРОНГАУЗ: Но это немножко – если кто помнит, молодые люди уже не помнят – из области последней страницы «Литгазеты», там был такой юмористический раздельчик, где придумывали такие словечки. Мне это не очень близко, потому что мне интереснее наблюдать реальные слова, т.е. вошедшие в язык, не творчество одного человека, даже остроумное. Конечно, у Миши есть остроумные слова, знаменитое его «любля». Но это все-таки из области юмора и сатиры.
М. КОРОЛЕВА: Языковой игры.
М. КРОНГАУЗ: Языковой игры, но игры узкого круга. Вот когда слово вырывается на оперативный простор, когда оно овладевает массами, вот тогда его интересно наблюдать, понимать, почему именно с этим словом так случилось, а с остроумным словцом каким-то этого не произошло. Это очень важно, что язык выбирает совершенно неожиданно некоторые вещи. В этом смысле героем прошлого года, героем в смысле словотворчества я бы назвал Навального, который, видимо, сознательно это делает. Ему удалось запустить несколько фраз – даже не обязательно он их придумал, но он их запустил, и они стали сверхпопулярны – и слов, вот название сайта «РосПил», оно стало победителем в одной из номинаций «Слово года». И это очень яркое слово, основанное на слове, существовавшем в русском языке, но как название сайте с буквой «о» это дало очень интересный эффект.
К. ЛАРИНА: Если возвращаться к интернет-языку… Я прочитала и у вас в интервью, Максим, мы, я думаю, все с этим согласимся, что так называемый подонский язык из Интернета потихонечку ушел. Помнишь, как мы этим увлекались, составляя сами словарь этого албанского языка?
М. КОРОЛЕВА: Сколько мы с Максимом провели времени в студии, рассуждая про этот язык.
К. ЛАРИНА: С чем связана такая недолговечность? Потому что казалось, что этот язык должен развиваться, такая параллельная культура лингвистическая в Интернете. А она взяла и исчезла.
М. КРОНГАУЗ: Я пишу сейчас некое продолжение, хотя это нельзя назвать продолжением, как раз про язык общения в Интернете. С одной стороны, жалею, потому что надо было бы написать раньше, пик моды был в пятом-седьмом годах. С другой стороны, то, что я задержался, дает мне некоторое преимущество. Абсолютно верно вы сказали – казалось, это будет вечно. А уже слово «превед» неприлично как-то использовать, «автор жжет» тоже.
М. КОРОЛЕВА: Устарело.
М. КРОНГАУЗ: И мы видим, что то, что казалось вечным, оказалось совершенно преходящим и недолговечным. Но что в Интернете продолжается? Мода как механизм. Т.е. возникают новые слова, новые фразы, которые мгновенно становятся популярными. Интернет – это распространение слов, Интернет как коммуникативная среда, вообще говоря, похож на сарафанное радио (мы всегда же пытаемся найти какие-то аналогии в прошлом). Но скорость гораздо выше. И поэтому мода на фразы, слова – это немножко другое. Потому что в Интернете слово мгновенно делает потрясающую карьеру, охватывая очень много людей, и очень быстро угасает. Поэтому я с такой осторожностью отношусь к этому креативу. Бывают яркие слова, но они на плакате один раз прозвучали, а потом больше мы о них не вспомним никогда. И это очень интересно, что есть некоторые механизмы в Интернете, которые работают, но эта мода языка подонков, она просуществовала где-то лет 7. Можно даже изучать по каким-то программам в Интернете статистику, мы видим, как резко падает «преведа», «афтара» и так далее. На смену такой контркультуры подонков-хулиганов с игрой свободы, нарушения всех табу приходит сентиментальность. Мы видим, какие слова сейчас модны в Интернете.
М. КОРОЛЕВА: Ну-ка…
М. КРОНГАУЗ: Ми-ми-ми, печалька.
К. ЛАРИНА: Ужасно. Гадость страшная.
М. КРОНГАУЗ: Пришли такие сентиментальные девочки. Дискуссии с поношением мамского так называемого языка.
К. ЛАРИНА: Что такое мамский язык?
М. КРОНГАУЗ: Мамский язык – это на сайтах либо беременных женщин, либо женщин, только родивших.
К. ЛАРИНА: Такое сю-сю?
М. КРОНГАУЗ: Сюсюканье, да. Перепихулечки – это когда в животе кто-то бултыхается.
К. ЛАРИНА: Прелесть какая-то.
М. КРОНГАУЗ: Какие-то овуляшечки. Что-то такое, что у некоторых людей вызывает ненависть.
К. ЛАРИНА: Ужасно раздражает.
М. КРОНГАУЗ: А женщины в период гормонального срыва…
К. ЛАРИНА: Вкусняшка.
М. КОРОЛЕВА: На грани гормонального срыва.
К. ЛАРИНА: Няшечка.
М. КРОНГАУЗ: Да.
М. КОРОЛЕВА: Тут нам пишут про понос: «Господа, вы неправы». Между прочим, есть в словаре Шведовой указание на поносные речи.
М. КРОНГАУЗ: Это есть, Марина.
К. ЛАРИНА: Это понятно. Но он другое имел в виду.
М. КРОНГАУЗ: Но «поливать поносом», вот это словосочетание скорее ведет нас в другую сторону.
К. ЛАРИНА: Марина, не ищи. Здесь конструкция проста, как табуретка.
М. КОРОЛЕВА: Мы книгу будем разыгрывать? Надо срочно это делать. Я понимаю, что у Максима Анисимовича нет для нас вопросов.
М. КРОНГАУЗ: Нет у меня для вас вопросов.
М. КОРОЛЕВА: У нас с собой есть.
М. КРОНГАУЗ: Может, кому-то дать, кто хороший лозунг прислал?
М. КОРОЛЕВА: Смотрите. Решай, Ксения. Лозунгов много.
К. ЛАРИНА: Мне жалко. Хочется какую-то связь с людьми наладить.
М. КОРОЛЕВА: У нас есть игра «Ерундопель», там такие редкие слова, которые не все знают.
К. ЛАРИНА: А вот «понауехавшие», тоже мне понравилось, что вы приводите в пример. Ты знаешь такое слово?
М. КОРОЛЕВА: Знаю. Слышала, видела в Интернете.
К. ЛАРИНА: Очень интересно.
М. КРОНГАУЗ: Тут замечательно, что в этой игровой манере возникает и какая-то смысловая игра, и фонетическая. Потому что всё время фоном идут какие-то другие слова.
М. КОРОЛЕВА: Давайте. 363-36-59 – телефон прямого эфира. У вас есть возможность получить книгу Максима Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва, 3D», причем с видеолекциями автора на DVD. Книжка прекрасная, красиво изданная. Кроме того, безумно интересная. 363-36-59 – телефон прямого эфира. Итак, есть такое слово – сценариус. Что бы оно могло значить? У нас есть три варианта: театральный работник, который наблюдает за выходом актеров на сцену; краткое изложение событий; механизм смены декораций.
СЛУШАТЕЛЬ2: Здравствуйте. Артем. Это театральный работник, который наблюдает за выходом актеров на сцену.
К. ЛАРИНА: Правда. Спасибо, Артем. Ответ верный.
М. КОРОЛЕВА: Книжка Максима Кронгауза ушла Артему. Второе слово. Оно, мне кажется, должно быть более знакомым тем, кто нас сейчас слушает. Что такое японча? Душистая приправа, старинная верхняя одежда или вид теплицы.
СЛУШАТЕЛЬ3: Японча – это старинная одежда.
К. ЛАРИНА: Это правильный ответ.
М. КОРОЛЕВА: Широкий плащ.
К. ЛАРИНА: Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ3: Игорь.
К. ЛАРИНА: Спасибо, дорогой Игорь.
М. КОРОЛЕВА: Третий вопрос. Что такое цуйка? Мелкая птичка, скорняжная игла или фруктовая водка у румын и молдаван.
СЛУШАТЕЛЬ4: Здравствуйте. Татьяна. Скорняжная игла.
М. КОРОЛЕВА: Нет.
К. ЛАРИНА: Здравствуйте. Говорите, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ5: Фруктовая водка.
М. КОРОЛЕВА: Да, фруктовая водка у румын и молдаван. Вы тоже получаете книгу Максима Кронгауза. Всё раздали. Я открыла книжку, Максим, первое, что увидела, слова «Я никак не мог понять, почему эта книга дается мне с таким трудом». Собственно, в чем такой уж труд-то? Сидите, наблюдаете, записываете. Материала полно. Что там такого трудного?
М. КРОНГАУЗ: Интересны ведь не отдельные наблюдения. Интересно смотреть на слова, словечки. Но интересно ловить тенденцию, это важнее. Ловить тенденцию трудно, и трудно убедить собеседника, читателя в том, что, действительно, это тенденция. Поэтому мне всегда как лингвисту интереснее и важнее вскрыть некий механизм внутри языка, который нас толкает к тому, чтобы какие-то новые словечки порождать. Марина, ты процитировала Латынина с анчоусами. Казалось бы, абсолютный креатив на пустом месте. А в действительности это встраивается в эту линию, про которую мы говорили, про такую массу чего-то безгласного, бессмысленного, в данном случае, видимо, болтающегося в бочке. Это такой простой путь, по которому человек, естественно, идет. Попытаться найти в том хаосе или кажущемся хаосе очень четкие тенденции, которых мы сами не замечаем, считая, что мы сейчас что-то сотворили. А на самом деле пошли вполне проторенной дорожкой, что-то придумали при этом.
М. КОРОЛЕВА: Вот и Максим Кронгауз придумал книгу под названием «Русский язык на грани нервного срыва, 3D». Это новое издание прежней книги «Русский язык на грани нервного срыва». Читайте, покупайте. Хорошая книжка. Я, например, с удовольствием сегодня же начну.
К. ЛАРИНА: К сожалению, всё.
М. КОРОЛЕВА: Очень быстро.
К. ЛАРИНА: Приходите еще.
М. КРОНГАУЗ: Спасибо.
К. ЛАРИНА: Спасибо, Максим.
05.02.2012 11:08
http://echo.msk.ru/programs/speakrus/855301-echo/
©1997-2011 Радиостанция «Эхо Москвы»
