КОГДА-ТО по-русски говорила шестая часть суши, да вдобавок его была обязана учить вся Восточная Европа.
Теперь ареал распространения русского изменился: на постсоветском пространстве он неумолимо уменьшается, зато все больше русскоговорящих эмигрантов появляется в Америке, Израиле, ФРГ…
Кому за границей нужен русский язык и как вызвать (или поддержать) к нему интерес? Это обсуждали преподаватели из СНГ и дальнего зарубежья на научной конференции, состоявшейся на днях в Российском государственном гуманитарном университете.
На одной мове не уедешь
Ректор Ереванского государственного лингвистического университета им. Брюсова Сурен Золян с грустью слушал реплику одной из участниц «круглого стола».
Только что он рассказал, что 85% его соотечественников владеет русским, что этот язык преподается во всех школах со 2-го класса. А вот коллега из РГГУ поведала, как недавно съездила на конференцию в Армению. Московских ученых встречали студенты. По дороге из аэропорта они минут 20 старательно поддерживали беседу на русском, а потом смущенно спросили: «Можно, мы перейдем на английский? Нам будет проще».
Тяжело наблюдать, как в СНГ забывают русский язык, но еще печальнее, что тут есть и российская вина. Как сказал тот же Сурен Тигранович, «у нас постоянно работают 20 преподавателей из зарубежных стран и ни одного – из России».
Все же ближнее зарубежье, где можно обойтись вообще без знания русского языка, существует только в воображении местных националистов. Доцент Одесского национального университета им. Мечникова Евгений Степанов рассказал о знакомой девушке, которая перебралась в «жемчужину у моря» из Тернопольской области.
– Как хорошо, что я успела застать русский в школе! – восклицала дивчина. – Если бы я его не знала, мне бы не подняться выше продавщицы.
Привет, браток!
В Израиле издается столько прессы на русском, есть русскоязычный телеканал – наверное, у репатриантов с языком все отлично? Ан нет, их детей тоже есть чему поучить.
Поскольку на русском они общаются только дома, активный словарный запас у них куда меньше пассивного (проще говоря, все понимают, а сказать не могут). А главное – у них нет представлений о том, какие слова в какой обстановке можно произносить.
– Разыгрываем с таким студентом ситуацию: он пришел в турфирму, хочет заказать у меня билеты, – говорит Марина Низник, преподаватель института Каммингса по изучению России и стран Восточной Европы университета Тель-Авива. – Ну парень и обратился ко мне: «Привет, браток!»
Еще одна проблема детей эмигрантов – они практически не умеют писать по-русски. Попытки засадить их за грамматику 20-летние «русские американцы» воспринимают как унижение.
– Помогают «металингвистические» задания: разгадывание кроссвордов и головоломок, описание картинок, – нашла выход Мария Полинская, профессор кафедры языкознания Гарвардского университета (США).
Феннороссы у костра
Среди русских, живущих в Финляндии («феннороссов»), больше всего людей в возрасте от 25 до 29 лет – Суоми поощряет въезд молодых специалистов. Это самый «демографический активный» возраст, а значит, скоро в стране Санта-Клауса народится поколение детишек, которые могут хорошо знать русский язык. А могут и не знать.
– Ну почему русские учебники родного языка такие скучные! – восклицает Екатерина Протасова, доцент отделения современных языков Хельсинкского университета. – Почему такие кондовые примеры? Редко приводятся исключения из правил. Почему почти все тексты – про «колосистые поля ржи», как будто большая часть населения до сих пор живет в деревне?
Чтобы финским детишкам не было так же скучно учить русский, Екатерина Юрьевна написала вместе с коллегой Верой Хлебниковой серию учебников. На конференцию Протасова привезла вторую книгу из серии «для детей 9–10 лет».
В книжке «У костра» рассказываются романтические истории про капризную избалованную дворянку и ее трудолюбивую служанку, которой в конце концов и достался заветный жених.
Я читаю учебник на ходу, догоняя Екатерину Юрьевну по дороге в столовую, и почему-то завидую детям «феннороссов».
На заметку
Язык эмигрантов подвергается влиянию языка принявшей их страны. Героиня анекдота про Брайтон-Бич говорит: «Моня, заклоузей виндовку, а то кидерята засикиреют» (to close – закрывать, window – окно, kids – дети, to sicken – заболеть). Однако язык впитывает не только лексику: построение фраз и даже отдельных слов тоже изменяется на иностранный манер.
Например, в США говорящие по-русски начинают чувствовать себя неуютно, когда в предложениях опускается подлежащее (в английском без него нельзя). Эмигранты первого поколения восстанавливают его при подчинительной связи: «Я сообразила, что я попала в дом к медведям». Их дети не обходятся без подлежащего уже при сочинительной связи: «Мальчик удивился, и он стал радостным».
В Финляндии у русских появляется двойное отрицание («ты ни ничего не понимаешь»), у глаголов во втором лице множественного числа удваивается предпоследняя согласная («вы будеТТе», «вы ходиТТе»).
В Эстонии через слово вставляются «тогда» и «теперь».
Автор: Мария РАЕВСКАЯ
