Таджикистан продолжает избавляется от «колониального наследия».
По оценкам наблюдателей, после принятия закона о государственном языке срочно учить таджикский или пользоваться услугами переводчиков вынуждены не менее четверти проживающих в стране этнических таджиков. На днях мэр Душанбе подписал постановление, в соответствии с которым все рекламные носители и вывески на зданиях отныне должны быть только на государственном – таджикском – языке. Впрочем, это постановление только фиксирует уже сложившуюся реальность, поскольку изменение «лингвистического» облика таджикских городов, то есть исчезновение с улиц вывесок, названий учреждений и предприятий, рекламных щитов и других надписей на русском, запрещенных новым законом, наблюдалось и до этого. «Языковые» изменения происходят и в других областях. В начале марта верхняя палата таджикского парламента приняла поправки в закон «О нормативно-правовых актах», исключающие подготовку документов на русском языке. Нижняя палата парламента одобрила этот закон еще в январе. В соответствии с новыми правилами все документы, включая указы президента, постановления правительства, законы, кодексы, постановления парламента, международные договоры и другие правовые акты, должны готовиться только на таджикском языке, тогда как раньше допускалась их подготовка на русском. Ситуация осложняется тем, что многие законы Таджикистана, такие как «Об общественных объединениях», «О кредитных историях», «О банковской деятельности», «О банкротстве» и другие, дублируют законы России, Казахстана или Киргизии. Раньше законы готовились на русском языке, а затем переводились на таджикский. Теперь же они готовятся только на таджикском языке, что, учитывая его богатство и вариативность перевода многих терминов, сильно осложняет их разработку. По завершении языковой реформы на таджикский язык полностью перейдут органы государственного и местного управления, а также общественные и коммерческие организации, так как общаться с чиновниками они смогут только на государственном языке. Исключительно на таджикском сможет обращаться в органы власти и население, тогда как прежний закон допускал обращение на таджикском или русском языке, а в районах компактного проживания узбеков – на узбекском. На таджикский язык должны будут перейти суды, на нем будут проводиться научные и культурные мероприятия. За нарушение закона предусмотрены штрафы: 700 сомони (около 160 долларов) для населения и 1400 сомони (около 320 долларов) для должностных лиц. Это в республике, где более половины населения проживает за чертой бедности, средняя зарплата составляет 28 долл., а минимальная – 3 доллара! Инициировал новый закон о языке сам президент Таджикистана Э. Рахмон. Выступая 22 июля 2009 г. по национальному телевидению, он призвал к скорейшему его принятию, поскольку старый закон, принятый еще в 1989 г., в период существования СССР, уже устарел. Необходимость принятия нового закона он объяснил заботой о сохранении и развитии таджикского языка. 1 октября 2009 г. закон был одобрен нижней, а 3 октября – верхней палатой парламента. В поддержку закона проголосовали все фракции парламента, включая Партию исламского возрождения – единственную на пространстве бывшего СССР мусульманскую партию, обладающую легальным статусом. Против проголосовала лишь Партия коммунистов Таджикистана. Спустя несколько дней закон был подписан президентом и вступил в силу. В соответствии с ним русский уже не являлся языком межнационального общения, хотя в действующей конституции, принятой в 1994 г., это положение пока сохранилось. Учитывая, что закон был принят в течение всего нескольких месяцев, как следует подготовиться к его введению не успели. В итоге республика столкнулась с отсутствием необходимых для перевода на таджикский словарей, справочников, а также нехваткой языковых курсов. Между тем, использовать русский язык на работе привыкло не только русское население, численность которого в Таджикистане составляет не более 50 тысяч человек, но значительная часть таджиков. Как следствие, подготовленных на таджикском языке законов не могут понять не только простые граждане, но и юристы. В республике уже есть факты увольнения с работы судей, этнических таджиков, которые не смогли адаптироваться к новым языковым условиям. «Немецкая волна» цитирует жителя Душанбе, таджика Джамшеда Наджмиддинова, который учился в русской школе, в русской группе вуза и работал в «русскоязычной» организации. По-таджикски он «не может выговорить и десятка слов», что вынуждает его эмигрировать из республики. Общее же число людей, интересы которых ущемлены новым законом о языке, по мнению лидера Альянса национальных меньшинств Таджикистана Виктора Кима, составит около полумиллиона человек из 7,5-миллионного населения Таджикистана. Особенно трудно придется людям старшего поколения, которым выучить заново язык уже тяжело, а «в райсобесе, поликлинике, суде они, – по словам главы Совета российских соотечественников Таджикистана Татьяны Мельниковой, - не смогут решить ни одного вопроса». Как и прогнозировали аналитики, увеличилось число тех, кто хочет принять участие в программе репатриации соотечественников и переселиться на территорию России. Однако в условиях сложного экономического положения, дефицита земельных и водных ресурсов, продовольствия, жилья и рабочих мест, это, по замечанию корреспондента "Голоса Свободы", никого не огорчает и даже негласно приветствуется. Поскольку большинство трудоспособного населения Таджикистана в весенне-летний период работает на территории России, а отношение к русскому языку до сих пор было одним из наиболее благоприятных в Центральной Азии, принятие нового закона оказалось довольно неожиданным. По оценкам аналитиков, этот шаг таджикских властей преследовал как внутри-, так и внешнеполитические цели. Внутри страны новый закон о языке, эксплуатирующий национальную тематику, должен, по идее, отвлечь население от социальных и экономических трудностей, значительно усугубленных глобальным кризисом. Во внешней политике он являлся своеобразным ответом России, отношения с которой из-за противоречий вокруг строительства Рогунской ГЭС заметно ухудшились. В соответствии с соглашениями 2004 г. достройку станции должен был осуществлять «Русал». Однако продать ему Таджикский алюминиевый завод, обеспечивающий ¾ валютных доходов бюджета, власти республики так и не решились. Кроме того, Таджикистан не устраивал более низкий вариант плотины, на котором настаивал «Русал». В итоге реализация проекта была сорвана, а Таджикистан решил достраивать ГЭС своими силами. Россия же в вопросах постройки в Центральной Азии крупных ГЭС склонилась на сторону Узбекистана и Казахстана, требующих международной экспертизы этих проектов. Версия о том, что политика по отношению к русскому языку в Таджикистане является отражением его отношений с Россией, имеет под собой серьезные основания. В периоды относительного улучшения российско-таджикских отношений правовое положение русского языка, как правило, меняется в лучшую сторону, а когда отношения ухудшаются – наоборот. Накануне заключения соглашений о достройке Рогунской ГЭС и Сангтудинской ГЭС-1 таджикское руководство всячески демонстрировало лояльность к русскому языку. Весной 2002 г. президентами России В. Путиным и Таджикистана Э. Рахмоновым было подписано соглашение о строительстве телевизионной передающей станции, которая позволила бы транслировать на всю территорию республики программы российского телевидения. В апреле 2003 г. во время визита в Душанбе председателя Совета Федерации РФ Сергея Миронова президент Э. Рахмонов подписал указ, в соответствии с которым во всех общеобразовательных школах Таджикистана было введено обязательное изучение русского языка. Глава Таджикистана тогда заявил, что «русский язык для таджиков является вторым родным языком». Правда, статус обязательного для изучения предмета наряду с русским тогда же получил и английский язык. На практике осуществить ни то, ни другое было невозможно, так как в результате массовой эмиграции Таджикистан потерял более 80% своего некоренного населения и попросту не располагал соответствующими педагогическими кадрами. По данным МИД РФ, в 2001 г. образование на русском языке получали лишь около 1% из 1,5 млн таджикских школьников. После того, как в январе 2009 г. во время визита в Ташкент президент России Д. Медведев заявил о необходимости учитывать при строительстве ГЭС интересы стран, расположенных в нижнем течении трансграничных рек, политика Таджикистана по отношению к русскому языку приобрела иную направленность. Первым симптомом этого стало прекращение вещания последних русскоязычных электронных СМИ - телеканала «РТР-Планета» и «Радио России». Инициатива в этом вопросе принадлежала Комитету по телевидению и радиовещанию при правительстве Таджикистана, заявившему о наличии у ВГТРК задолженности за передачу телевизионного сигнала в размере 4,5 млн руб. и необходимости увеличения на 50% тарифов, которые не повышались с 1998 г. Задолженность ВГТРК погасила, однако новое соглашение так и не было подписано. В итоге 2 марта 2009 г. вещание «РТР-Планета» и «Радио России» в Таджикистане было прекращено. 4 марта таджикская сторона получила письмо ВГТРК, в котором говорилось о готовности подписать новый договор, однако он так и не был заключен. Одной из причин этого мог стать временной фактор – Таджикистан заявил о повышении тарифов после утверждения бюджета ВГТРК, что вызвало затруднения с его пересмотром. Чисто финансовая версия прекращения вещания РТР и «Радио России», на которой настаивал таджикские власти, была поставлена под сомнение и местными аналитиками. 3 марта 2009 г. политолог Рустам Самиев в интервью информационному агентству «Авеста» заявил, что закрытие телеканала «РТР-Планета» может иметь политическую основу, связанную «с неопределенными отношениями России и Таджикистана». По его мнению, нежелание России платить за трансляцию теле- и радиопрограмм и нежелание Таджикистана делать это на прежних условиях «свидетельствует о наличии проблем в отношениях двух стран». Прекращение вещания РТР он считает правильным шагом, поскольку освещение им событий в Грузии летом 2008 г., в странах Прибалтики, Афганистане и Центральной Азии «содержит элементы пропаганды и информационного нейропрограммирования», формировавшие у местного населения «односторонний, целенаправленный взгляд на происходящие вокруг события». 11 февраля 2010 г. «Авеста» сообщила, что Д. Медведев направил своему таджикскому коллеге письмо, в котором просил оказать содействие в восстановлении вещания «РТР-Планеты», «Радио России» и «Первого канала», трансляция которого была прекращена еще в 1999 г., причем письмо это датировано еще 11 декабря 2009 г. Однако учитывая, что в ходе последнего визита в Узбекистан 31 марта вице-премьер российского правительства С. Иванов однозначно высказался в поддержку Ташкента по вопросу строительства Рогунской ГЭС, гадать над ответом таджикской стороны не приходится. Все эти перипетии вокруг русского языка отражают именно политическую конъюнктуру, а не реальную востребованность, которая по-прежнему высока. Об этом говорят планы включения русского языка в учебные курсы традиционных мусульманских школ – медресе, обнародованные в мае 2007 г. Первоначально эту программу собирался финансировать «Русал», однако вскоре его деятельности в республике была свернута. Тем не менее, от планов модернизации системы обучения в медресе, не менявшейся с XVI века, мусульманское духовенство Таджикистана не отказалось. Причем русский язык наряду с английским, компьютерными технологиями, а также историей религиозных учений должен стать одним из главных элементов новой учебной программы.
Александр Шустов
10 Апреля 2010
Столетие.RU (ИНФОРМАЦИОННО - АНАЛИТИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ ФОНДА ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ): http://www.stoletie.ru/geopolitika/jazyk_kak_zerkalo_bolshoj_politiki_2010-04-09.htm
