Нередко в названии города можно усмотреть двойной смысл: например, если с этим городом связаны некие устойчивые ассоциации. А порой здесь появляются и определенные политические соображения.
В последние дни в сводках российских новостей в очередной раз обсуждается вопрос о возвращении городу Волгоград имени Сталинград, которое он носил с 1925 по 1961 год. У этой инициативы есть как ярые сторонники, так и не менее ярые противники. Сторонники утверждают, что такое возвращение позволит сохранить память о подвиге народа в Великой Отечественной войне; противники же полагают это недопустимым, поскольку так будет фактически реабилитировано имя Иосифа Сталина, которого многие считают прежде всего кровавым тираном и диктатором. При этом любопытно, что вариант возвращения городу исторического имени Царицын, под которым он существовал более трех столетий, просто не рассматривается.
А вот бывшей российской столице было возвращено именно историческое имя. До начала Первой мировой войны город назывался Санкт-Петербург (не в честь основавшего его в начале XVIII века Петра Первого, а в честь Св. Петра); с началом войны его имя «русифицировали», убрав «немецкое» звучание, но уже через десять лет, после смерти вождя революции 1917 года Ленина, он был переименован в Ленинград – а с начала 90-х вновь стал Санкт-Петербургом. Традиция переименования городов после смерти коммунистических лидеров сохранялась в течение почти всего ХХ века: так, вплоть до распада СССР существовали города Орджоникидзе, Куйбышев, Брежнев и Андропов; впрочем, и сейчас на карте можно увидеть Киров, Калининград (бывший Кенигсберг) и даже Тольятти (по имени руководителя итальянской компартии) – город, названный так потому, что в нем в советское время был открыт завод по выпуску легковых автомобилей «Жигули», прообразом которых стала одна из моделей итальянского «Фиата».
С именем Москвы связана народная поговорка «Москва слезам не верит», смысл которой в том, что успеха в этом городе добиваются только сильные и не падающие духом от неудач люди (именно так назывался получивший в 1980 году премию «Оскар» фильм о трех провинциалках, завоевывавших Москву в 50-е годы). А вот Киев вошел в фольклор как символ места географически удаленного, куда найти дорогу не так просто, но возможно: «Язык до Киева доведет». Более далекой целью и неким недостижимым «идеалом» раньше был Париж: «Увидеть Париж и умереть!» – однако сейчас Париж стал значительно более доступен, и практически никто после его посещения умирать не собирается. А еще одним устойчивым ориентиром вот уже почти сто лет является Рио-де-Жанейро – благодаря популярному сатирическому роману «Двенадцать стульев», герой которого, романтичный авантюрист Остап Бендер, попадая в унылую российскую провинцию, произносил ставшую «мемом» фразу: «Нет, это не Рио-де-Жанейро…». Впрочем, благодаря футбольному чемпионату мира число россиян, все-таки достигших Рио, этим летом явно увеличится.
Китайский город Шанхай стал символом другого рода: «Шанхаями» в разных российских городах называют районы массовой, не санкционированной властями стихийной и хаотичной застройки. А вот датская столица вошла в фольклор благодаря фонетическим особенностям: фраза «Я в этом не Копенгаген» означает вариант фразы «Я в этом не компетентен», произнесенный человеком претенциозным, но точно не знающим, как произносится слово «компетентен».
Некоторые российские города имеют своего рода «тезок» в других странах: например, Белгород и сербская столица Белград («белый город») или Липецк и немецкий Лейпциг («город лип»). Впрочем, есть и прямые тезки: так, в американской провинции можно встретить и Москоу, и Санкт-Питерсбёрг. А в самой России существует пара городов с разными названиями, но совпадающим смыслом: Орел и черноморский курорт Адлер («орел» по-немецки).
В местах географического соприкосновения разных народов один и тот же город может иметь альтернативные названия. Так, город, получивший печальную известность как место расположения одного из крупнейших нацистских лагерей смерти, по-польски называется Освенцим, а по-немецки – Аушвиц. В русском языке до последнего времени практически всегда использовался польский вариант, однако сейчас все чаще можно встретить немецкий – именно в том случае, когда речь идет о лагере, а не о городе.
Несколько казусов возникло после распада СССР с именами столиц бывших советских республик. И если превращение казахской Алма-Аты в Алматы произошло вполне безболезненно, то вокруг написания названия эстонской столицы возникли бурные споры. В советское время в его окончании была только одна буква «н»: Таллин – а в независимой Эстонии его стали писать как Tallinn, причем настаивали на том, чтобы аналогичным образом (с «нн» на конце) оно писалось и в России. И в течение нескольких лет это требование действительно выполнялось – после чего было все-таки решено вернуться к традиционному для русского языка написанию, причем вопрос об одной букве приобрел статус принципиального – и не столько лингвистически, сколько политически.
Практически аналогичная ситуация возникла уже не так давно, в 2008 году, когда после российско-грузинского военного конфликта государственную независимость провозгласили входившие в состав Грузии Абхазия и Южная Осетия. Оба новых государства заявили об изменении названий своих столиц: абхазский Сухуми превратился в Сухум, а южно-осетинский Цхинвали – в Цхинвал (буква «и» в обоих случаях делала эти имена «грузинскими»; и Грузия продолжает именовать эти города именно так, с буквой «и» на конце) – и это тоже стало принципиальным политическим вопросом.
Еще один вариант непосредственного лингвистически-политического противостояния мы можем наблюдать прямо сейчас. И хотя в данном случае речь идет о названиях не городов, а стран, тем не менее оно очень хорошо иллюстрирует затронутую тему. Когда в русском языке говорят о событиях в другой стране, употребляется предлог «в»: «в Америке, в Германии, в Китае». А вот для имени «Украина» в русском языке всегда существовала неизменная устойчивая конструкция «на Украине»; и лингвистический нюанс состоит в том, что предлог «на» используется прежде всего в конструкциях с именами регионов России («на Урале, на Кубани, на Дальнем Востоке»). И по сей день в обществе так и не сложилось единого мнения по поводу правильности того или иного варианта: большинство (в том числе и лингвисты) продолжают считать единственно правильной традиционную форму «на Украине», а украинцы считают ее не соответствующей новым политическим реалиям.
Алексей Михеев
Английская (сокращенная) версия: http://rbth.com/blogs/2014/06/12/city_names_what_associations_do_they_conjure_and_what_do_they_mean_37391.html
