За последние несколько десятилетий домашняя медийная техника прошла невиданный эволюционный путь – и появление новых технических средств коммуникации неизменно пополняло обиходный словарь.
Илья Ильф еще в довоенные годы горько шутил по поводу технического прогресса: «В фантастических романах главное это было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет». И действительно, от самого популярного советского варианта радио трудно было ждать счастья. Редко кто владел настоящими радиоприемниками, зато обязательным атрибутом каждой городской квартиры была «радиоточка»: конечный, «вещательный» элемент проводной трансляционной сети. По этой сети можно было слушать единственную государственную радиопрограмму, а в военное время сеть использовалась для оповещения об угрозах. Радиоточка представляла собой большой черный динамик, похожий на тарелку, – и именно «тарелкой» его чаще всего и называли. Черная «тарелка» стала характерной приметой тоталитарной эпохи. Городская радиосеть сохранилась и по сей день, хотя «тарелки» давно сменились устройствами, похожими на настоящие радиоприемники и принимающими уже не одну, а три программы. А «тарелками» сегодня называют спутниковые телеантенны.
В 50-80-е годы ламповые, а затем и транзисторные радиоприемники постепенно появлялись во всех семьях. В диапазоне коротких волн вещание на Советский Союз вели западные радиостанции («Голос Америки», «Свобода», «Немецкая волна» и др.), однако их частоты заглушались специальными шумовыми устройствами, которые так и назывались – «глушилки»; эти «глушилки» порождали в радиоэфире немыслимую – но при этом хорошо опознаваемую – какофонию.
Телевидение в 50-е годы было еще диковинкой, и те семьи, в которых стоял телевизор, обычно не отказывали гостям, желающим посмотреть эфир: это так и называлось: прийти «на телевизор». В 70-80-е телевизор был уже практически в каждой семье, став неким инструментом культурного объединения огромной страны: лучшие передачи и фильмы одновременно смотрели, а затем обсуждали миллионы людей. А вот в постсоветское время отношение к телевидению стало несколько снисходительным: сегодня телевизор – это символ рассчитанной на невзыскательного зрителя массовой культуры, и не только интеллектуалы, а очень многие презрительно называют его «ящиком». А поскольку телевизор – это еще и средство массовой пропаганды, то его порой называют и «зомбоящиком», то есть инструментом «зомбирования» людей. Хорошим тоном является утверждение «Я не смотрю телевизор»; впрочем, тот, кто так говорит, оказывается, как правило, в курсе всех заметных теленовинок.
В 90-е годы в российские дома пришли другие «ящики» – а именно, системные блоки компьютеров. В советское время их предшественников, обычно занимавших целые комнаты в научных учреждениях, называли ЭВМ (аббревиатура от «Электронно-вычислительная машина»); однако это название осталось в прошлом, и новые, уже настольные компьютеры, в речевом обиходе стали просто «компами». А вот когда вместо стареньких 386-х и 486-х появился мощный «Пентиум», то к нему очень быстро прилипло ироничное имя собственное «Пентюх» (что в обычном обиходе значит нечто абсолютно противоположное – «глупый, несообразительный мужчина»); а дальнейшее сокращение имени и вовсе породило вариант «Пень».
Значительная часть компьютерной лексики в русском языке представляет собой прямые заимствования из английского (например, пользователь – это «юзер»). Впрочем, и здесь есть исключения: например, если программное обеспечение осталось «софтом», то «хард» в русском варианте превратился в «железо». Материнская плата сокращенно называется «Мать», а клавиатура – женским именем «Клава». Если компьютер совершает некие необъяснимые действия, то он «глючит» – или у него случаются «глюки» (сокращенная сленговая форма от «галлюцинации»). Если «комп» работает медленно, он «тормозит», а если вообще останавливается, то «зависает» (или «виснет»). А нажимать кнопки на «клаве» -- значит «топтать батоны»: языковая игра тут в том, что созвучным английскому button русским словом «батон» называют буханку белого хлеба.
Тех, кто в компьютерах не разбирается, называют «чайниками». И некоторые компьютерные термины способны вызвать у «чайников» естественное недоумение. В известном анекдоте бабушка жалуется своей подруге: «Эти новые богатые совсем с ума посходили: вчера в магазине один такой даже для своей мыши коврик купил». А если бы она еще услышала его сожаления по поводу того, что у него «мышь сдохла»… Впрочем, когда «юзер» удаляет какую-либо программу, то он и сам ее кровожадно «убивает» (ну или как минимум «сносит»).
Если компьютерная «мышь» живет на коврике, то компьютерная «собака» – внутри электронного адреса: именно так в русском языке называют знак @. А сама электронная почта – по созвучию с английским mail – называется «мыло»; так, фраза «Скинь мне на мыло» означает «Отправь мне информацию по электронной почте».
Новые поколения электронных устройств уже не порождают новых сленговых имен: и ноутбуки, и айфоны, и айпады (и вообще «гаджеты» и «девайсы») переходят в русский язык практически без изменений. Правда, название «мобильный телефон» сократилось до «мобилы» (впрочем, называют его и «трубой» – по аналогии с трубкой стационарного телефона), а для плоского компьютера установилось имя «планшет» (или «планшетник») – слово тоже заимствованное, но очень давно, в доэлектронную эру. Аббревиатура SMS стала в русском языке «эсэмэской» и именно в таком виде уже вошла в современные словари. Даже несмотря на то, что в русифицированном варианте сети «Фейсбук» кнопка Like стала кнопкой «Нравится», само действие «ставить лайки» теперь называется глаголом-калькой: «лайкать». И хотя это слово (в отличие от «эсэмэски») в словари пока не попало, оно еще в 2011 году стало одним из победителей конкурса «Слово года», в котором сетевые «юзеры» выбирали самые заметные из лексических новинок.
Алексей Михеев
Английская версия: http://rbth.ru/blogs/2013/12/12/from_radio_to_iphone_russian_slang_for_personal_electronics_32543.html
