Многие русские любят употреблять в своей обыденной речи крепкие нецензурные слова. Официально же на них существует строгий запрет. Столкновение двух этих тенденций порождает любопытные лингвистические эффекты.
Есть такой анекдот: «После того как во время ремонта в детском саду электрик Иванов упал со стремянки, словарный запас детей сразу увеличился вдвое». Так называемые «матерные» ругательства являются органичной речевой реакцией на стрессовые ситуации, когда бурные эмоции находят именно такой лексический выход. Впрочем, стрессовыми ситуациями дело вовсе не ограничивается – мат часто можно услышать и во вполне спокойной беседе, а употребляющие его объясняют это так: «Мы матом не ругаемся, мы на нем разговариваем». Действительно, словообразование в русском языке таково, что благодаря разнообразным приставкам и суффиксам на базе ограниченного числа корневых основ можно порождать практически любое количество новых слов, вполне понятных собеседнику и имеющих при этом яркую эмоциональную окраску.
Когда в прошлом году в Интернете была открыта регистрация доменных имен русскоязычной зоны .ру, организаторы, намереваясь избежать появления сайтов с «непристойными» именами, попытались составить список запрещенных имен. И несмотря на то, что в список вошло несколько сотен слов, он получился далеко не исчерпывающим. А когда в этом году был принят закон о запрете использования матерной лексики в СМИ, обнаружилось, что даже «маскировка» непечатных слов при помощи замены ключевых букв отточиями не приносит эффекта, так как слова все равно опознаются. В итоге на сегодняшний день ситуация выглядит слегка парадоксально. С одной стороны, признается непристойным вполне невинное название ресторана «Ядрена Матрена», в котором только при большом желании можно увидеть слегка измененное крепкое выражение.
С другой стороны, в Москве сейчас можно встретить билборды с более чем двусмысленной рекламой автомобильной страховки. Читателям этого блога известно, что иностранные автомобили в современном русском сленге ассоциируются с женщинами и именуются, например, «японками» или «немками». Соответственно, на рекламном щите изображена женщина определенной национальности (при этом автомобиль отсутствует), а слоган гласит: «Купил «немку»? Застрахуй ее!» Лексическая игра состоит в том, что окончание глагола читается здесь буквально как самое популярное нецензурное слово из трех букв, обозначающее мужский орган, – что в сочетании с изображением дает прямой и грубый «эротический» эффект.
Вообще у попыток замещения «непристойных» слов цензурными эвфемизмами есть давняя традиция. Так, в старом русском алфавите каждая буква имела свое «имя» (А – аз, Б – буки, В – веди и т.д.). Соответственно, поскольку буква Х (с которой начинается то самое непристойное слово из трех букв) называлась «хер», то слово «хер» стало выполнять функцию эвфемизма. Дело, однако, кончилось тем, что самое это название буквы со временем приобрело неприличную окраску и уже теперь, в нынешнем обиходе, считается непристойным и непечатным. Пристойной же заменой сегодня можно считать слово «хрен»: сказать (или написать) «Хрен тебе!» или «Пошел на хрен!» вполне допустимо, хотя все понимают, что именно подразумевается под этим «хреном». Другое вполне допустимое сегодня сленговое выражение – «пипец» – представляет собой цензурное замещение грубого ругательства (означающего «конец, полный крах»), полученное путем замещения двух букв одной в середине матерного слова, обозначающего женский орган.
Есть и другие примеры, связанные с эффектом замещения букв: например, пикантное, но пристойное обозначение ягодиц – «попа» – становится ругательством при замене первой буквы на «ж», а «чудак» (странный человек) превращается в грубое оскорбление при замене первой буквы на «м». Еще один популярный речевой прием – это ложное развертывание: когда первая буква звучит как начало ругательства (и собеседник ждет естественного в этой ситуации матерного слова), а вместо этого произносится что-то вполне приличное. Так, одно из главных русских ругательств (соответствующее английскому «F…») начинается с буквы «Ё», а пристойными речевыми продолжениями начального «Ё» могут служить «ёхарный бабай», «ёжкин кот» или даже «японский городовой» – при этом собеседник обязательно опознает намерение говорящего именно выругаться. А самым популярным и необычайно широко распространившимся стало слово «блин» – замещение грубого односложного ругательства, обозначающего «блудницу» (продажную женщину): его можно услышать как эмоциональное междометие (по функции идентичное «О, черт!») даже в речи вполне образованных людей.
Другой распространившийся в последнее время прием – это «укорачивание» ругательств до односложных междометий. Так, нередко можно услышать (правда, скорее в речи низших социальных слоев), как говорящий заканчивает фразу междометием «нах» или «на» – краткой формой того наречия, пристойным аналогом которого является «нахрен». Любопытный пример подобного сокращения можно услышать в популярной песне группы «Любэ» (любимой группы президента Путина) «Комбат»: припев ее звучит как «Комбат, ё, комбат, ё, комбат», где буква «ё» представляет собой очевидный эвфемизм того самого начинающегося на «ё» ругательства.
Впрочем, музыкальную сцену можно считать скорее территорией относительной лексической свободы. Так, Сергей Шнуров (знакомый читателям этого блога по песне «Мани-мани») безо всякой цензуры исполняет на концертах песню «День рождения», в заключительной строчке припева которой он умудрился соединить сразу все четыре самых популярных русских матерных слова подряд: (в данной печатной версии я заменяю их эвфемизмами): "А я день рожденья не буду справлять: Все надоело, пипец, нахрен, блин!"
Алексей Михеев
Французская версия: http://larussiedaujourdhui.fr/chroniques/2013/11/21/zut_flute_crotte_ou_comment_contourner_la_censure_26717.html
