Раньше петербуржцы гордились, что их речь отличается от московской. Теперь, говорят эксперты, отличить по выговору жителей двух столиц практически невозможно. Неужели действительно различий больше нет?
- Представления о правильной и неправильной разговорной речи стали оформляться лишь в конце XIX века. Благодаря театру, - пояснил Павел Клубков, доцент кафедры общего языкознания филологического факультета СПбГУ. - У актеров был свой речевой стандарт, причем в каждом театре – свой. Так, в Москве тон задавал Малый театр. Было принято считать, что именно с его сцены звучит образцовая русская речь, а ее копирование - это знак хорошего воспитания и образования. Именно московское театральное произношение рекомендовалось в учебниках сценической речи, в пособиях по культуре речи. Оно бережно сохранялось на протяжении нескольких десятилетий, но в конце концов ушло.
- И каковы были главные особенности старомосковского произношения?
- Коренные москвичи произносили твердые г, к, х перед окончаниями прилагательных: тихый, громкый. Твердое с звучало и в возвратных глаголах: купалса, одевалса. До сих пор сохраняется, хотя и не у всех москвичей, регулярное произношение сочетания чн как шн: не только скушно, но и булошная, коришневый, подсвешник. В Петербурге традиционно преобладало произношение чн. Есть одно исключение: у нас тоже говорят скушный, но в остальных словах сохраняется твердое чн. Есть еще специфическая московская особенность – открытое и долгое произношение первого предударного гласного а, при том что графически это может быть и о при сильном сокращении второго предударного. Получается гъла-ава, къра-андаш, въдъпра-авод. Именно это имеется в виду, когда говорят, что москвичи «растягивают» гласные.
- Но это и кажется людям с периферии непривычным, даже комичным.
- Да, петербургское произношение прижилось как-то больше, и в возвратных глаголах, и в сочетаниях чн. Исключения – што, конешно, скушно, нарошно… Здесь победила московская норма. И все еще может измениться.
- Говорят, что в Петербурге всегда было много иностранцев, которые учили русский прежде всего по книгам и в итоге привыкли произносить буквы по-книжному.
- Да, есть такое мнение. По этой причине петербургское произношение ориентировалось больше на орфографию, чем на традицию. Обилие иностранных профессионалов также означало, что их постоянно приходилось обучать русскому – для этого требовались хорошие специалисты. И в первую очередь этим специалистам требовалось посмотреть на него как бы со стороны. И очень часто нормализаторами – то есть авторами словарей и учебников, диктующих нормы были сами немцы: Владимир Даль, Николай Греч, Яков Грот. Сейчас многое заменил телевизор.
- В Петербурге рабочие и аристократы могли жить в одном доме или как минимум в одном квартале. Почему же тогда были разные диалекты?
- Диалекты существовали задолго до возникновения литературной нормы. Люди говорили, не задумываясь о том, правильно ли они говорят, подобно тому, как мы не думаем, правильно ли мы ходим. Но в армии или в балете нас учат правильно ходить. А школа учит нас правильно говорить и писать. Но не у всех получается. Чем более образован человек, тем речь его ближе к литературному стандарту. Он, конечно, может сколько угодно нарушать правила, но только сознательно, с какой-то целью, а не по невежеству. Уровень образования у всех разный, и это видно по тому, как люди говорят. В городе мы говорим уже не о диалектах, а о городском просторечии. Хорошее владение русским языком давало возможность продвигаться по социальной лестнице. Вспомните Элизу Дулиттл из «Пигмалиона» Бернарда Шоу. Профессор фонетики за шесть месяцев сделал из цветочницы леди.
- Сейчас появилось много новых понятий, и часто в разных городах России они обозначаются разными словами. Даже несмотря на наличие объединяющего всех телевизора.
- Потому что в разных городах они появлялись в разное время, а часто и из разных источников. То есть «мобильник» и «трубка» появились в двух столицах, но в других местах прошло несколько лет, прежде чем мобильная связь стала массовым явлением.
- А почему мы говорим «шаверма», а в Москве «шаурма»?
- Совершенно случайно в Москве ливанский фастфуд стали звать шаурмой, а у нас шавермой. Замечу, что говорящие по-русски израильтяне называют этот предмет «шварма». Уже несколько десятилетий в Москве говорят «проездной», а у нас – «карточка», но никому это не мешает. Зато петербургское выражение «автоответчик» победило, и никто уже не вспоминает, как говорили «телефонная машинка».
Забавные ситуации возникают в связи с понятиями, которые когда-то были в употреблении, затем пропали, потом снова вошли в наш быт, но под другими названиями. Например, есть омар – старое слово и есть лобстер – новое. Но далеко не каждый понимает, что это одно и то же. Анлийское beef steak когда-то проникло в русский язык в виде «бифштекс», но теперь многие предпочитают пользоваться словом стейк, а бифштексом называют почему-то котлету из рубленого мяса!
- Могут ли языковые нормы диктоваться свыше? Например, отказ от немецких слов из-за войны с Германией?
- Можно, конечно, вспомнить о переименовании нашего города из Санкт-Петербурга в Петроград или о попытке изгнать из русского языка слово «гражданин» при Павле I, но в целом таких попыток было сравнительно немного и на судьбу русского языка они не повлияли. Впрочем, во время «борьбы с космополитизмом» в конце 1940 – начале 1950-х годов была русифицирована футбольная терминология и вместо вполне уже привычных слов корнер, бек, голкипер стали говорить угловой удар, защитник, вратарь. Тогда же прошла череда переименований ресторанов, кафе, кинотеатров и даже ресторанных блюд. Кинотеатр «Люкс» стал «Светом», кафе «Норд» - «Севером», котлета de volaille – котлетой по-киевски.
- Чем все-таки может быть обусловлена разница в произношении? Если на юге говорят «божьже мой, кого я вижьжю» - это влияние климатических особенностей?
- Ни то, ни другое. Это диалектное наследие.
- Вы можете на слух отличить москвича от петербуржца?
- Среди жителей Москвы и Петербурга можно найти людей с самыми разнообразными речевыми особенностями. Одни из них приехали из Сибири, другие с Кубани, третьи из Пскова. Поэтому отличить москвича от петербуржца со стопроцентной вероятностью невозможно. Но при этом существуют все же некоторые традиционные особенности городской речи, которые в конце концов усваивают и приезжие, особенно если они попадают в Москву и Петербург в достаточно юном возрасте. Понятно, что эти особенности сегодня выглядят не так ярко, как сто лет назад. В литературе они отмечены гораздо больше, чем мы можем наблюдать в реальной жизни.
- Какие еще особенности существуют и сейчас в нашей и московской речи?
- Обычно речевые особенности заметны в просторечии, то есть речи, которая не слишком тщательно регулируется. Допустим, называть булкой любой белый хлеб – это за пределами литературной нормы, но я знаю вполне интеллигентных людей, которые так говорят сознательно, как будто желая подчеркнуть свою верность петербургским традициям. Сюда же относится слово арка в значении подворотни. «Подворотня» для некоторых жителей Петербурга почему-то обидно. Есть и совсем уж «низовые» особенности петербургской речи. Так, только здесь можно услышать «Фильянский вокзал». То же относится и к слову кура, которым вовсе не обязаны пользоваться все петербуржцы. Многие москвичи по сей день не хотят правильно склонять сочетание Москва-река и говорят «на Москва-реке», «за Москва-рекой». В молодежном сленге многие слова появляются сначала в речи жителей одного города, а потом уже распространяются по всей стране. Чаще всего из Москвы: все-таки столица. Например, слова тусовка и заморочки я услышал впервые от москвичей.
- А почему в Москве – бордюр, а у нас - поребрик, а них – эстакада, у нас - виадук?
- А почему в Петербурге линия – это улица, а в других городах – просто черта. Почему спортсмены-столбисты есть только в Красноярске? Слово стрелка означает слияние двух рек, но для петербуржцев это стрелка Васильевского острова: тут мыс не при слиянии, а, наоборот, при разделении Невы на Большую и Малую Неву. А в Омске - мыс при слиянии Оми и Иртыша, на котором ищут клиентов городские проститутки, которых даже называют стрелочницами. Жизнь разная, и язык разный.
Кстати, не всегда надо доверять своим наблюдениям и принимать чью-то индивидуальную речевую особенность за местное слово. Многие считают, что виадук – петербургское слово, а эстакада – московское, но на самом деле люди просто не улавливают, в чем их различие. Надо не искать корни, а посмотреть словарь.
Различия в московском и петербургском диалектах
Москва - Петербург: Подъезд - Парадная, Бордюр - Поребрик, Водолазка - Бадлон, Проездной - Карточка, Эстакада - Виадук, Шаурма - Шаверма, Батон - Булка, Пончик - Пышка, Палатка - Ларек, Курица - Кура, Утятница - Латка, Ластик - Резинка, Башня - Точка, Рожок - Трубочка, Висяк - Грухарь, Гречка - Греча, Мехмат - Матмех, Подкрылки - Локеры, Талон - Номерок.
Нина АСТАФЬЕВА
16/12/2010
