Новости

Кто такой писатель-призрак и что означает "брандахлыст"? Какие слова в русский язык принесли мигранты? И почему "прилётам" не место в русском литературном языке? На эти вопросы отвечает профессор Высшей школы экономики, председатель жюри Международного Пушкинского конкурса и автор новой книги "Чисто по-русски. Говорим и пишем без ошибок" Марина Королева.

Марина Александровна, каким должно быть слово, чтобы вы обратили на него внимание, и оно попало в книжку?

Марина Королева: Больше шансов у слова, в котором часто делают ошибки (как "афера", например, которое сплошь и рядом называют "афёрой"). Или у слов, которых раньше не было, а сейчас они начинают протискиваться в язык - это, как правило, заимствования. Вот из недавнего: увидела в объявлении слово "гоустрайтер" и поняла, что сама не представляю, кто это. Начала разбираться: выяснилось, что речь о человеке, который пишет тексты для других и за других, при этом его авторство не раскрывается (от англ. ghostwriter - писатель-призрак).

Раньше таких людей у нас называли "литературными неграми". Но в этом словосочетании есть пренебрежительный оттенок, а "гоустрайтер или гострайтер" претендует на то, чтобы обозначать собой уважаемую профессию... В общем, за каждым словом - своя история, поэтому книга - это собрание историй. Иногда по-настоящему захватывающих.

Меня потряс "брандахлыст". Это кто такой?

Марина Королева: Никчемный человек, который прожигает время, свое и чужое. Пустой, праздношатающийся. Но в самом слове как будто и нет ничего, что намекает на такое значение. Тогда заглядываем в словарь Даля - и что мы там находим? Вообще ничего похожего, на первый взгляд.

"Брандахлыстом" в XIX веке называли жидкий плохой суп, плохую жидкую пищу. А еще - скверное хмельное питье, сивуху, бурду какую-нибудь. Происхождение слова вообще, похоже, немецкое. С другой стороны, в белорусском языке похожее слово - "брында" - означает "бездельник, шалопай"... В общем, когда пытаешься докопаться до исходной точки в истории таких слов, остается чувство легкой неудовлетворенности: вроде и получилось что-то узнать, а загадка все равно осталась. Это как с жаждой в жаркий день: пьешь - и не можешь напиться.

Вы давно наблюдаете за русскими словами. Какие последние тенденции замечаете?

Марина Королева: Мы опять стали обрастать аббревиатурами, причем не самыми симпатичными, а иногда просто уродливыми (типа ГБУЗ, МБОУ СОШ или ССУЗ). Это чисто советская тенденция: сокращения и сложносокращенные слова ("наркомвнудел", "осодмил") на какое-то время, с начала 1990-х, ушли из языка. Но вот уже лет пятнадцать расцветают с новой силой, вместе с усилением бюрократизации.

Все чаще в СМИ встречаются "авторки" и "редакторки". Эти слова приживутся? Станут нейтральными? На мой слух, в них пока есть что-то комическое...

Марина Королева: Это феминитивы так называемые. Надо только сразу сказать, что это явление, скорее, узкомодное, чем действительно распространенное. Феминитивы используют всего несколько молодежных медиа, которые настаивают на том, что у каждого существительного в языке должна быть "гендерная пара". Они приучают своих читателей, в основном из студенческой среды, к словам "авторка", "редакторка", "инженерка". И, надо сказать, не безуспешно приучают! Многие мои студенты (и студентки) совершенно уверены, что этими словами можно пользоваться, они литературные!.. Бывают и курьезы. Вот, например, профессия - "машинистка". Человек, который печатал текст на пишущей машинке, а сейчас набирает на компьютере. А если это не женщина, а мужчина - как назвать? "Машинист"? Но это другая профессия! Машинисты водят поезда. Увидела недавно, как выкрутился язык: "тайпер" (от англ. typer - тот, кто печатает). Тогда вопрос: а женщину-тайпера как мы назовем? Тайперка?.. Смешно.

Лингвисты жалуются, что в последние годы русский язык рождает мало собственных неологизмов. Я нашла у вас один - "беспредел"...

Марина Королева: "Беспредел" как раз трудно отнести к неологизмам . Оно существовало давно, но в ограниченной замкнутой среде, и только в начале 1990-х годов вошло в общее употребление.

Сейчас примерно то же происходит, увы, со словами другого ряда - из армейского жаргона. Буквально только что писала пост о слове "прилёт". Раньше мы говорили только о прилётах самолетов или птиц, только такое значение было в словарях, а сейчас слово "прилёт" - в смысле "прилёт снаряда (ракеты)" - вы можете увидеть и услышать в новостях, репортажах, интервью. Я крайне редко даю оценку словам, лингвисту лучше оставаться нейтральным, но к слову "прилёт" я не могу относиться спокойно. Мне кажется, его в новом смысле не должно быть в литературном языке, ему там не место.

Слово "релокация" заиграло новыми красками в связи с перемещением некоторых наших граждан за границу.

Марина Королева: "Релокация" вместо отъезда и переезда - да, слово за последний год утвердилось в языке окончательно. И "локация" тоже! Поговорить о локациях очень любят риелторы и турагенты. Последние, кстати, начинают тащить в русский язык еще и "дестинацию" (от англ. destination - место назначения), и - внимание! - "ассистенцию". "Вам будет предоставлена ассистенция", то есть помощь сопровождающего... Так что язык пополняется. Вопрос - что из этого "пополнения" нам пригодится, а что язык отметет.

У нас много мигрантов из СНГ. Какие-то словечки приходят оттуда?

Марина Королева: Если вы о заимствованиях из языков типа узбекского, таджикского, киргизского, казахского, грузинского, армянского - нет, этого не случилось. Почему? Вопрос. Но он, скорее, социолингвистический, а не чисто лингвистический. Заимствовали только некоторые кулинарные термины, названия блюд. А так - приток по-прежнему из английского языка.

Интервьюер: Елена Новоселова