В 1999 году решением ЮНЕСКО был утвержден новый праздник – Международный день родного языка. С тех пор он отмечается по всему миру 21 февраля. Лингвистами в нашей стране в последнее время высказываются мнения о том, что русский язык находится в состоянии стагнации, что он сильно деградировал и попал под влияние английского. Отдавая дань празднику, «Взгляд» решил выяснить у известных саратовских филологов, так ли плохи дела у «великого и могучего», что делать с диалектами и жаргонами и насколько язык Рунета «обогатил» нашу речь? На вопросы «Взгляда» отвечают профессор СГУ Любовь Балашова и кандидат филологических наук из СГАП Надежда Шаповалова.
ОТ ЕЛЬЦИНА ДО МЮЛЛЕРА
– Язык – своеобразное зеркало общества, чутко реагирующее на любые изменения социальной, культурной и политической ситуации. Что можно сказать о нашем обществе, наблюдая за развитием современного русского языка?
Любовь Балашова: Исследованием этого вопроса занимается целое научное направление – социолингвистика. Можно сказать точно, что в последние десять лет русский язык развивается очень динамично, причем наиболее активно в своих внелитературных компонентах: просторечиях, сленгах и жаргонах. Их роль в нашем языке сейчас намного выше, чем несколько десятилетий назад. А литературный язык сейчас, напротив, развивается не столь активно. Он значительно сужает сферу своего применения, становясь в основном письменным языком – языком науки и средств массовой информации. Хороших средств массовой информации.
– Когда произошел тот надлом, из-за которого наш язык начал развиваться в другом направлении?
Л.Б.: Я думаю, в период перестройки. Тогда считалось, что русский подавляется огромным количеством заимствований из английского. Но процесс этот был очень неоднозначным. Помню, как однажды выступил Борис Ельцин, сказал, что он против любой иностранщины, и предложил заменить незнакомое слово «ваучер» хорошо понятным и якобы русским определением «приватизационный чек». То есть многие заимствования мы уже давно не воспринимаем как что-то чужеродное.
Надежда Шаповалова: США – лидер на мировой арене, поэтому неудивительно, что именно англоязычные слова заполонили планету. Если Россия станет сверхдержавой, как обещает наш президент, то тогда уже русскими словами будет пользоваться весь мир. Сейчас наиболее активно мы влияем на языки братьев-славян. Например, на украинский. Украинцы так активно пытаются изжить русский потому, что именно на нем построена вся деловая, экономическая и политическая лексика.
– Кто из публичных персон лучше других владеет ораторским искусством? На кого стоит равняться?
Л.Б.: Безусловно, задатки оратора есть у Путина, он умеет сделать простое выступление ярким. Лучше в этом отношении стала речь у Медведева. Если раньше он говорил суховато, в нем чувствовался научный работник, то в последнее время он явно продвинулся вперед. Я не думаю, что это заслуга спичрайтеров, потому что и во время спонтанного общения с аудиторией президент держит марку.
– Некоторые полагают, что для того, чтобы научиться грамотно и красиво говорить, необходимо читать много классической литературы. Этого достаточно?
Н.Ш.: Многое зависит от того, в какой среде с самого рождения находится ребенок, потому что язык мы осваиваем в течение первых пяти лет. Сейчас детей говорить учит телевизор, в детсадах с ним общаются далеко не самые образованные нянечки, в школе тоже много учителей, плохо владеющих языком. Часто их речь просто агрессивна.
Л.Б.: Приведу вам несколько примеров современного школьного жаргона. Класс – это стойло, классный руководитель – пастух, звонок на урок – бухенвальдский набат, учительская – Али-баба и сорок разбойников, директор – Мюллер, а завуч – Борман. В данном случае жаргон – это ответная реакция, ребенок чувствует себя жертвой и пытается сопротивляться. Что касается молодежи, то их речь зачастую очень бедна. Я недавно ехала в автобусе, и передо мной стояли две девушки. Общались они, вставляя через каждое слово фразу: «Обалдеть можно». Молодежь должна знать, что есть альтернатива, что можно по-другому разговаривать. Как раз ради этой цели несколько лет назад предмет «культура речи» был введен в вузах как обязательный для всех специальностей. Изменить сформировавшуюся привычку сложно, мы заставляем студентов хотя бы обращать внимание на свою речь.
«НЕ СТРАШНО ГОВОРИТЬ НА ПРОСТОРЕЧИИ ИЛИ ЖАРГОНЕ …»
– А диалекты как-то меняются с течением времени? Саратовцы всегда будут тянуть гласные и говорить «че»?
Л.Б.: Просторечное «че» говорит вся Россия. А вообще, Саратову повезло – нас окружают диалекты, которые не очень-то сильно и отличаются от литературного языка. Но когда вы слышите, что нужно как-то избавляться от диалектов, бороться с ними, не верьте. Диалекты – это сокровище и достояние любого языка. Знаете, как интересно в экспедициях общаться с бабулями в отдаленных деревнях. Развитие происходит только тогда, когда есть многообразие. Не дай Бог наступит такой момент, когда мы все станем говорить одинаково.
– Как вы относитесь к недавно измененным правилам в русском языке?
Л.Б.: Про кофе, например, есть хороший анекдот. Посадили лингвиста в кафе, чтобы он записывал, кто как кофе заказывает. Вот он сидит и слышит только постоянно «одно кофе» да «одно кофе». И вдруг очередной посетитель произносит «один». Филолог, было, обрадовался, но человек закончил фразу: «Мне одЫн кофе и одЫн булочка». Что касается ударений, «дОговор» как было разговорным, так и осталось. Эти изменения произошли в русле современных тенденций русского языка, когда ударение переносится на начало слова. Другое дело, что именно это слово является своеобразной лакмусовой бумажкой, демонстрирующей принадлежность человека к просторечной культуре. Поэтому для многих сказать «дОговор» – это значит опуститься на ступеньку ниже.
– Разве в этом нет конфликта? Можно отменить все правила, но что тогда будет с языком, не потеряет ли он свое лицо?
Л.Б.: Правила изменили не с бухты-барахты. Эти ударения были естественными на протяжении многих лет для огромной массы людей. Вы можете издавать сколько угодно законов, переписывать словари, но если это не живет в народе, то так и останется непонятым. Безусловно, здесь есть определенный конфликт, и это хорошо, это заставляет нас еще больше следить за своей речью. Если я буду разговаривать со своей соседкой, то скажу «в кулинарИю привезли свежие булочки», а если общаюсь с друзьями или коллегами, то произнесу тоже правильно, но так, как я уже давно привыкла – «кулинАрия». А вот «звОнишь» я не скажу никогда. Существуют разные регистры общения, их просто надо уметь вовремя переключать. Не страшно говорить на просторечии или жаргоне, страшно всегда общаться только на нем одном.
КОГДА АФФТАР ЖЖОТ
– То есть наличие разнообразных жаргонизмов и сленгов в современном языке это не плохо?
Л.Б.: Могу на сто процентов утверждать, что творческий потенциал нашего языка сейчас сосредоточился как раз в жаргонизмах. Сленг может нам нравиться или не нравиться, но он демонстрирует то, что молодежь чувствует слово, она играет со словом. Но с каким? Сейчас все больше с рекламным, а не с художественно-литературным. В жаргоне, кстати, и к литературе выражается отношение. «ДостаЁвщина» – значит достали уже классиками, а «графф Толстой» – это тот, кто рисует граффити. Вроде бы хорошо, что дети хотя бы эти имена знают, но для них это всего лишь этикетки без опоры на текст.
– В какой среде сейчас наиболее активен жаргон?
Л.Б.: Прежде всего, это мир Интернета и компьютеров. Здесь постоянно идет русификация и адаптация англоязычных терминов. Молодежь пытается сделать сложный мир техники простым и понятным, наполнить его яркими и экспрессивными выражениями. Причем в этом мире много слов из традиционного быта. Драйвер – дрова, е-мейл – мыло…
Н.Ш.: Я преподаю у будущих юристов, и они уже сейчас разговаривают на профессиональном, все больше блатном жаргоне. Они скажут не «унизить», а «опустить», не «убить», а «замочить». Они объясняют это так: с тем, кого ты допрашиваешь, надо разговаривать на его языке. Но жаргон – это язык замкнутой группы лиц. Когда жаргонизмы заполоняют нашу речь, то сужают мировоззрение и приближают нас к его истинным носителям.
– Что вы можете сказать о примете современного Рунета – «языке падонков»?
Н.Ш.: Первые «падонки» строили свой язык на основе антиутопии Энтони Берджиса «Заводной апельсин», которую потом экранизировал Стенли Кубрик. Герои Берджиса разговаривали на вымышленном сленге, в котором русские слова записывались латиницей – droog, malchik , korova. На многих русских блоггеров эта книга произвела сильное впечатление. Они придумали язык и называли свои сайты местом, где образованные люди могут поговорить без всяких правил. У них было желание отойти от казенного языка, а Интернет представлялся абсолютной вольницей. Олбанский язык, или язык падонков, стал нашим ноу-хау, в интернет-сообществах других стран такого разнообразия сленговых словечек просто не существует. Вскоре нам, возможно, придется ностальгировать по этому яркому явлению, потому что период его расцвета уже прошел.
– Из-за чего, по-вашему, он потерял популярность?
Н.Ш.: Изначально «падонками» были взрослые мужчины с высшим образованием, успешной карьерой и хорошим знанием русского языка. Ведь чтобы так коверкать литературную норму, надо владеть ею в совершенстве. Когда на их сайты вошли маленькие глупые мальчишки, все изменилось. Появлялся пост, и тут же сыпались комментарии «фдесятке», «аффтар жжот», «выпей йаду», «ржунимагу» и так далее. Разница состояла в том, что авторы языка могли это и правильно написать, а их последователи – нет. Это было признаком интеллектуального убожества. Так же и со смайликами. Например, Евгений Гришковец в своем «Живом журнале» в комментариях может поставить смайлик, а когда создает большие тексты, пишет слово «улыбка» в скобках.
– И все же, с учетом всего многообразия тенденций великому и могучему русскому грозит вымирание?
Л.Б.: Могу вас успокоить, до вымирания нашему языку еще очень и очень далеко. Нужные английские слова со временем приживутся, так же как когда-то прижились татаро-монгольские и французские. Язык станет еще богаче и красивее. Сейчас куда важнее заставить детей читать. Для развития языка необходима общая эрудиция. А вот если в наших школах перестанут изучать литературный язык, перестанут говорить на нем и ограничатся заполнением клеточек в тестах ЕГЭ, то мы будем вечно топтаться на месте.
Екатерина ФЕРЕНЕЦ
25 февраля 2010
