Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Аналитика

26/06/2012

Татьяна Григорьева: «Примета времени — писать без оглядки»

Крыть ли матом на государственном уровне, как писать злосчастный «парашют», как журналисты оскорбили академиков, что такое «дзеканье» и что оно делает в Забайкалье — интервью ИА «Чита.Ру» с доктором филологических наук, профессором, завкафедрой русского языка Сибирского федерального университета, членом Орфографической комиссии Российской академии наук Татьяной Григорьевой.

— Отличается ли забайкальское произношение от другого?
— У вас не сибирское произношение. Я из всей Сибири выделяю Иркутск и Читу в этом отношении. Есть какие-то элементы московского, есть — польского. Прежде всего, это так называемое «дзеканье»: произношение «дз» вместо чистого «д» в словах типа «дети», «иди».

Считается, что это черта польского литературного языка. Быть может, это правильно связывать с последствиями польского восстания 1832 года, сосланные в Забайкалье поляки образовали очень мощную диаспору. Эталоном служил их внешний облик, речь…

Я хорошо представляю, как этот социальный фактор может стать определяющим. Пример из моего детства: я жила в городе Канск Красноярского края. В моей школе учились дети военнослужащих, мы звали их «городошники». Это была элита нашей школы — их привозили на автобусах, они лучше учились, лучше одевались, они ели яблоки. В наше время яблок в магазинах не было. И они все «дзекали». И тогда я абсолютно сознательно, в пятом или шестом классе начала «дзекать».

— Откуда в современных текстах столько ошибок?
— Всё больше понижается уровень грамотности. И дело не столько в интернете, это началось до него. Телевидение, СМИ, в целом, увели от книги. Стали меньше читать. Стали без оглядки писать. Это примета времени — писать без оглядки. Раньше писали, потом проверяли, потом ещё раз проверяли, потом выпускали. В главной газете страны «Правда» было пять уровней корректуры. В текстах была идеальная чистота. Теперь тенденция — пишу и не оглядываюсь. Взять электронную переписку: этим грешат даже доктора наук, филологи, и не потому, конечно, что не знают, как правильно, а потому что не смотрят.

— С какого времени начались эти процессы?
— С развитием эры телевидения. Когда-то был один канал, маленькие экраны, на просмотр передач собирались всем домом. Не квартирой, домом. Теперь телевизор в каждой семье, в каждой комнате, в машинах. Так началось падение уровня грамотности.

— Почему общественность так остро реагирует на якобы реформы русского языка?
— Реформ языка не бывает и быть не может, их придумали журналисты. Язык — явление социальное, плод творения народа, развивается эволюционным путём. В языке не действуют законы, в нём ничего нельзя запретить, ни одного слова. Известно, что императорским указом в XIX веке были запрещены слова «прогресс», «революция», но, тем не менее, они живы и до сих пор в активном запасе. Тем более невозможно запретить какой-то падеж, какое-то время, какое-то число. Все потерянные категории были утрачены естественным путём — двойственное число, система прошедших времён. Например, в «Евгении Онегине»: «Бывало, писывала кровью она в альбомы нежных дев». Сейчас мы скажем: «Иногда она писала».

Изменения в языке происходят в течение длительного периода — 100-150 лет, начинаясь в речи младшего поколения. Так изменилась, например, норма произношения «шн» на месте орфографического «чн»: по старой московской норме правильно — скушно, булошная, достатошно, перешница, Ильинишна, Фоминишна. Первый словарь Академии российской даже даёт — «коришневый» и «коричневый». Даже в орфографии. Это значит, что так и говорили.

Когда учёные из института русского языка предложили проект нового свода правил орфографии, там было 23 пункта изменений, но журналисты сосредоточились на «парашуте», подняли кампанию по борьбе с учёными, намеренными испортить наш язык. А этого не надо было делать. Надо было довериться специалистам. Помните пушкинское: «Мы ленивы и нелюбопытны»? Так и здесь. Никто не хотел разбираться, журналисты продемонстрировали полное незнание предмета. Повели себя, как рядовые носители языка, отождествляя язык и письмо: устную речь и её письменную фиксацию. Письмо развивается по другим законам, подчиняясь правилам. И, конечно, реформа орфографии на языке практически не отображается.

Взять тот же самый «парашют»: я считаю, что это нелепое написание, написание в угоду языку-источнику. Йотированные гласные — е, ё, ю, я — в русском языке используются для обозначения мягкости согласных. Есть «тук», а есть «тюк». В «парашюте», «брошюре» никакой мягкости нет. Мы же не говорим «брош[ю]ра» и «параш[ю]т».

В связи с этим произошло нечто странное со словом «жюри», которое начали произносить через «ю». В языке нет мягких шипящих согласных, и мы делаем исключение для одного слова «жюри».

— А что ещё было в тех 23 пунктах, которые не понравились журналистам?
— Что-то из этого уже введено последним академическим справочником по письму, изданным институтом русского языка и одобренном орфографической комиссией академии наук. Из того, что осталось в предложениях: все написания с компонентом «пол-» писать одинаково. Пол-лимона, пол-яблока, полгорода. Что даёт нам этот дефис? Предлагалось всё писать слитно. Было предложение уединообразить написание причастий с «н» и удвоенной «н». Было предложение писать библейские имена с заглавной буквы: Господь, Бог, Всевышний. Советское время это написание отвергало.

— Верно ли мнение о том, что в Советском Союзе меньше, чем в России, ругались матом?
— Обсценная лексика всегда была в языке, от неё никуда не денешься. Но в СССР действительно работала пропаганда против. Дочь Марины Цветаевой Ариадна Эфрон, вернувшись из эмиграции в 30-е годы, писала своим зарубежным друзьям»…не слышала ни одного бранного слова — а ещё на моей памяти Москва тонула в матерщине!». По воспоминаниям одного из свидетелей эпох, в пивных висели плакаты: «Матом не крыть». Много выступали против ненормативной лексики газеты, обозначалось, что неправильно комсомольцам употреблять нецензурные слова.

И, конечно, — я вспоминаю себя студенткой — матерное слово считалось запретным. Его употребляли, но с некоторой оглядкой, по крайней мере, не при женщинах и детях. Сейчас, по социологическим опросам, матерится около 40% молодых людей.

— Я думаю, что у вас не очень точные данные. А с какого времени начался процесс снятия табу с ненормативной лексики?

— Я впервые столкнулась с тем, что мат вышел из берегов, когда услышала, как в Москве в магазине одна продавщица легко и свободно говорит нецензурные слова другой. Это был год путча, 1991-й.

То есть со сменой идеологической парадигмы, конечно, была провозглашена свобода слова. Но понята она была не как свобода мысли, а как свобода речи, которую теперь не запретить.

— То есть плакаты «Матом не крыть» не помогут?
— В принципе, может сработать законодательство, ограничив мат в сферах публичного общения, но в разговорной, конечно, не запретить. Наверное, не запретить в художественной литературе, потому что писатель отражает действительность. Хотя Распутин, к примеру, описывая жизнь деревни, обходился нормативной лексикой. Отрицательно к мату относится церковь, может она взять на себя эти обязательства.

Есть и второй путь — западный, на Западе запрет на эту лексику не наложен, и она вошла в норму. У нас уже создаются словари ненормативной лексики. Слово из трёх букв со всеми его производными занимает несколько страниц.

Я же считаю, что это, конечно, богатство языка, но пусть оно живёт на уровне фольклора.

— Почему при том, что русскоговорящего населения в мире больше, чем англоговорящего, международным становится английский?
— Лингвистическая причина — считается, что английский проще. Там сложно только написание, но к нему не все прибегают. В английском нет падежей, да, сложная система времён глаголов, но можно обходиться только настоящим, прошедшим и будущим, и тебя будут прекрасно понимать.

Причина социальная: иноязычные заимствования в русском языке появились с петровских времён. Русский словарь за три десятилетия, когда России прививалась западная жизнь, вобрал более 3 тысяч слов. Устройство государственного аппарата было взято из Германии, флота — из Англии и Голландии, армии — из Франции, музыкальная терминология — из Италии.

Потом мы первые запустили спутник, и он вошёл в другие языки. Потом иностранцы на ломаном начали выговаривать «пе-ре-строй-ка». Что процесс не взаимен, говорить, конечно, нельзя, но у нас более ощутим, и так будет продолжаться, пока мы не станем первыми.

По Пушкину — «один язык владеет над другим не саблей и пожарами, но собственным обилием и превосходством». Но социальная причина в научно-техническом прогрессе. Компьютер кто изобрёл? Не мы. И к нам пришло слово «компьютер». То же самое с мониторингом, менеджментом и так далее.

А русский человек идёт в бой за язык, когда выступают академики и следует прислушаться, но с удовольствием забирает иностранные слова. Я не знаю, чем объяснить этот феномен русского менталитета: русский язык так яростно защищают, но совсем им не дорожат.


Екатерина Шайтанова
 

24 июня 2012

Фото: ifiyak.sfu-kras.ru

http://www.chita.ru/articles/40567/