Аналитика

Лингвист Александр Пиперски о видах редупликации, причинах грамматических повторов и проявлениях редупликации в интернете.

Очень многие языки мира для выражения тех или иных грамматических значений используют повтор, удвоение ― то, что лингвисты называют редупликацией. Например, в малайском языке есть слово orang, которое означает «человек», мы его знаем из заимствования «орангутанг». Чтобы сказать «люди» по-малайски, надо это слово просто удвоить: orang orang ― это «люди». Или, например, pulau ― это «остров». Чтобы сказать «острова», надо сказать pulau pulau. Это пример полной редупликации, когда берется слово и повторяется целиком.

Редупликация может быть не только полной, но и частичной. Например, когда повторяется только какой-то слог или какой-то звук. Скажем, в турецком языке так образуется прилагательное со значением высокой степени признака, например: kara ― «черный», kapkara ― «очень черный». Видно, что мы берем первый слог ka, добавляем p, получаем kapkara: ka + p + kara. Sivri ― «острый», sipsivri ― «очень острый»: опять-таки первый слог si, вставляем p и получаем слово со значением усиления высокой степени признака. Temiz ― «чистый», teptemiz ― «очень чистый» ― то же самое: te + p + temiz. Или, например, в сомалийском языке для образования множественного числа удваивается последняя согласная основы: fool ― «лицо», foolal ― «лица»; jid ― «улица», jidad ― «улицы».

 
Еще один интересный тип редупликации ― это так называемые эхо-редупликация, когда берется какое-то слово и повторяется почти точно, но с заменой каких-то частей на другие. Самый известный пример ― это, наверное, тюркская эхо-редупликация на «м». Например, по-турецки bulut ― это «облако», а если мы скажем bulut mulut, то это «облака и все такое», «облака и что-то с ними связанное». Например, yirmi ― это «двадцать», а если мы скажем yirmi mirmi, то это «двадцать или около того». Ben ― это «я», а если мы скажем ben men ― это «я и всякое, связанное со мной», «я и окружающие меня люди». Или, например, в калмыцком языке есть такая же модель. Скажем, от слова «кампать», заимствованного из русского «конфета», можно образовать дуплицированное «кампать-мампать» ― это будет «конфеты и всякие прочие сладости» (конфеты, печенье и так далее).

Для носителей русского языка все это кажется довольно странным и необычным. Иногда даже вызывает небольшую улыбку: вот как смешно люди говорят. Но надо понимать, что редупликация для выражения тех или иных грамматических значений, причем редупликация регулярная, есть примерно в 85% языков мира. Надо понимать, что эти языки очень неравномерно распределены по нашей планете. Есть одна часть света, в которой языков с регулярной редупликацией нет, ― это Европа. В Европе регулярная грамматическая редупликация практически не обнаруживается, притом что, например, в Африке, Азии, Океании это встречается почти что без исключения. Так что у нас немного искаженная оптика, и поэтому нам кажется это явление каким-то экзотическим и странным.

Но, несмотря на это, даже в русском языке, если присмотреться, можно найти некоторое количество интересных примеров редупликации по разным моделям. Например, в русском языке бывает полная редупликация со значением интенсивности, высокой степени признака. Скажем, когда мы говорим «очень-очень» или «я только-только пришел», «синий-синий», это примерно то же самое, что и эти турецкие образования вроде kara ― «черный», kapkara ― «очень черный». Еще в русском языке бывают редупликации со значением повтора, причем проявляющегося в реальной жизни. Это по большей части звукоподражание. Звукоподражания по-русски обычно устроены с повторениями, ― видимо, потому, что нам кажется, что животные не произносят отдельные звуки, а если уж говорят, то несколько звуков подряд. Когда мы говорим «му-му», «гав-гав» и так далее. Немножко искусственны случаи редупликации со значением множественного числа, как в малайском orang orang, они есть в письменном русском языке, а именно когда мы берем сокращения, например «в.» ― век, «г.» ― год, и нам надо образовать множественное число ― мы пишем «вв.» и «гг.» («в 1950–1960-х гг.»). Это, собственно говоря, точно такой же случай редупликации, как малайский, но надо понимать, что это вещь абсолютно условная и к реальному языку она, конечно, отношения не имеет. Мы ведь не говорим в этом месте «век-век» или «год-год». Это просто такой способ записи.

Еще одно интересное употребление редупликации в русском языке связано со значением прототипичности, когда нам надо сказать, что какой-то объект является типичным для своего класса, обладает теми свойствами, которые обычно связываются с такими объектами в наших представлениях. Например, если мы говорим: «У них будет прямо свадьба-свадьба» ― что это значит? Это значит, что у них будет такая свадьба, как прототипически должна быть устроена свадьба, то есть с тамадой, кучей гостей, конкурсами, лимузином, шариками и так далее. Или, например: «Входит в трамвай такая бабушка-бабушка» ― сразу примерно понятен образ женщины, входящей в трамвай.

Еще конечно в русском языке бывает эхо-редупликация тюркского типа, дупликация на «м». Можно вспомнить слова типа «шашлык-машлык», «гоголь-моголь» и так далее. Ее не очень много, хотя надо сказать, что такого бывает больше в тех русскоязычных областях, где имеется контакт с тюркскими языками. Мы понимаем, что в России распространено очень много тюркских языков. Например, в Чувашии мне доводилось слышать в поезде недовольную реплику: «Что это вы тут разложили свои сумки-мумки?» То есть получается такая довольно продуктивная модель образования, хотя понятно, что в литературном русском языке это все-таки не очень привычно.

Еще в литературном русском языке есть заимствованная, по всей видимости, из языка идиш модель редупликации на «шм», эхо-редупликация типа «танцы-шманцы». Она же есть, например, в английском языке. Она очень четко ассоциируется с особенностями еврейской речи. И такая тоже распространившаяся вещь.

Помимо всего этого в русском языке есть еще одна, на мой взгляд, самая интересная модель эхо-редупликации, которая, к сожалению, в работах лингвистов не получает должного внимания, ― видимо, потому, что она не очень приличная. В русской литературе, например, можно встретить хороший пример у Солженицына в «Одном дне Ивана Денисовича». Там рассказывается про купе, в котором едут какие-то девушки, и говорится: «На столике у них маслице да фуяслице, плащи на крючках покачиваются, чемоданчики в чехолках». Вот «маслице-фуяслице». Солженицыну даже в условиях советской строгости удалось протащить это в печать, заменив, как мы понимаем, в удвоенной части одну букву на соседнюю с ней по алфавиту. В русском языке эта модель встречается очень регулярно ― иногда с очень бранным корнем, иногда с менее бранными корнями вроде «фиг». Я дальше, чтобы никого не шокировать, буду производить эти слова с корнем «фиг», хотя понятно, что бывает по-разному.

Как устроены эти редупликации типа «маслице-фигаслице»? Они устроены очень интересно с фонетической точки зрения. Мы берем слово и дальше, чтобы его повторить, берем эту бранную часть, скажем «фиг», а потом добавляем кусок, начиная от ударного гласного и далее ― «маслице-фигаслице». Вот несколько вполне реальных примеров из текстов в интернете: «комиссии-фигиссии», «анализы-фигализы», «тренды-фигенды», «бусики-фигусики». Правило строго соблюдается, это видно. В «комиссии» ударный гласный «и», соответственно, «комиссии-фигиссии». Это, конечно, не вполне удобно в ситуации, когда у нас ударный гласный находится, например, в конце слова. Какие-нибудь «дураки» по этому правилу ― должно было бы получиться «дураки-фиги». Так обычно не бывает, тогда добавляется еще слог перед этим, например «дураки-фигаки».

Хотя, вообще говоря, надо признать, что статистика по реальным употреблениям, которую легко привести, если иметь большие корпуса текстов, собранных из каких-нибудь разговорных источников в интернете вроде блогов и форумов, дает нам возможность обнаружить, что такие удвоения в русском языке охотно употребляются именно от слов с некоторой специальной фонетической формой. А именно как раз очень хорошо эти слова образуются от трехсложных слов с начальным ударением. Не случайно как раз этот литературный пример у Солженицына ― «маслице-фуяслице» ― это ровно такое слово. «Маслице» ― это трехсложное слово с начальным ударением. Когда мы говорим «маслице-фуяслице», мы, с одной стороны, не очень много теряем, отрезая часть перед ударением, с другой стороны, сохраняем довольно много от ударения и далее. Поэтому, собственно говоря, в большей части примеров, которые я приводил, как раз сохраняется три слога: «комиссии-фигиссии», «анализы-фигализы» и так далее. Мне удалось встретить в интернете самое популярное образование: чаще всего эта модель сейчас интересным образом встречается со словом «санкции» ― «санкции-фиганции» и, соответственно, погрубее. Это обнаруживается в блогах, на форумах и так далее.

Получается, что хотя мы к редупликации не очень привычны, то есть считаем это какой-то диковинкой, когда обнаруживаем это в грамматических значениях в других языках, тем не менее в русском языке это тоже есть, причем довольно много. Понятно, конечно, что в русском языке это в основном экспрессивное употребление, то есть в разных экспрессивных значениях, обычно уничижительных. Для образования грамматических форм это все-таки не используется, но тем не менее тоже есть. Кто ищет, тот всегда найдет. Даже редупликацию в русском языке.