Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Аналитика

05/06/2017

В угоду рифме? Как складываются нормы русского языка

Мимо этой новинки мы никак не могли пройти, ведь ее название - “Словарь трудностей русского языка для работников СМИ. Ударение, произношение, грамматические формы”. А автор - доцент кафедры стилистики русского языка Михаил Штудинер скоро 40 лет как работает на факультете журналистики МГУ им. М.В.Ломоносова и все знает о произношении и ударении. Адресовано недавно вышедшее издание в первую очередь теле- и радиожурналистам, однако М.Штудинер специально не указал этого в названии, подразумевая, что сегодня многие корреспонденты печатных изданий участвуют в различных ток-шоу, дают интервью в качестве экспертов и берут в руки микрофон.

 

- Итак, трудности - что вы под ними подразумеваете?

 

- ГербЫ или гЕрбы? По средАм или по срЕдам? Великий Устюг или Великий УстЮг? Афера или афёра? Загадочный или загадошный? Заявление МИД или заявление МИДа? Как сказать? Как правильно? Что соответствует речевому обычаю культурных, образованных людей? Словарь дает ответы на эти и подобные вопросы.

 

- Чем вы руководствовались, работая над этим изданием?

 

- Много лет назад я случайно оказался у телефона, когда на нашу кафедру позвонил референт заместителя министра культуры СССР и попросил проконсультировать его начальника. Вот какой вопрос интересовал замминистра: “У нас есть журнал “Советская эстрада и цирк”. Но многие считают, что это название неправильное: получается, что цирк не советский”. Я успокоил замминистра, сказав, что цирк тоже советский и что именно так, в единственном числе, принято употреблять определение в подобных случаях. И привел хрестоматийный пример из И.Тургенева: “Дикий гусь и утка прилетели первыми”, напомнил, что в партийных документах всегда писали: “советская печать, радио и телевидение”. Последний пример показался моему собеседнику особенно убедительным - и он успокоился. Но через несколько минут опять раздался звонок, и референт возмущенно спросил: “Почему вы устанавливаете такие правила?”

Формулировка вопроса очень показательна. Она свидетельствует о непонимании объективного характера литературных норм. Люди, не имеющие специальной филологической подготовки, полагают, что их вводят языковеды - составители словарей и авторы академической грамматики или книг по культуре речи. Вот примеры: каталОг или катАлог, инженЕры или инженерА? Согласно законУ или согласно законА? Как правильно? Современные словари рекомендуют первые варианты. Почему? Кто это решает? Лингвисты? Может быть, все-таки они диктуют языковые нормы? Нет, нормы литературного языка никто не устанавливает, они не зависят от чьего-либо индивидуального вкуса.

 

- Но нормы же существуют?

 

- Языковая норма - это то, как принято говорить и писать в данном обществе в данный период. Никто не может ввести в обиход какое-нибудь слово или, наоборот, что-то запретить в языке или изъять из него. Нормы складываются сами по себе, постепенно, в языковой практике людей, обладающих высокой речевой культурой: писателей, ученых, журналистов. Не по прихоти языковедов мы должны говорить каталОг, инженЕры, а согласно закону. Дело в том, что другие варианты противоречат речевому обычаю, не соответствуют традиционному употреблению этих слов интеллигентными людьми. А словари и грамматики лишь отражают то, что независимо от лингвистов сложилось в литературном языке. Это очень хорошо понимал А.Пушкин, который еще в 1833 году писал: “Грамматика не предписывает законов языку, но изъясняет и утверждает его обычаи”.

Изданию любого словаря или справочника предшествует долгая и кропотливая работа. Ученые с помощью разнообразных методов изу­чают, как говорят и пишут образованные люди: в каких значениях употребляют слова, как их произносят, склоняют или спрягают? Какие используют слова и конструкции в зависимости от условий речи (ведь то, что уместно, скажем, в разговоре с друзьями, например, “читалка”, “быстренько”, “у меня есть чем писать”, будет странно звучать в научном докладе)? Получив, таким образом, представление об объективно сложившихся в литературной речи традициях, языковеды закрепляют их в словарях, справочниках, грамматиках в виде правил, рекомендаций и тем самым охраняют эти традиции, делают их обязательными для всех нас, говорящих на литературном языке, где бы мы ни жили. Такая фиксация объективно существующих литературных норм называется кодификацией (от латинского слова codex - “книга”). Ученые Пражского лингвистического кружка (до Второй мировой войны в Праге существовало такое объединение языковедов) считали, что нормы присущи не только литературному языку, но и любому жаргону или говору. Помню, как в деревне в Архангельской области, где я был в диалектологической экспедиции, женщины смеялись над своей подругой, отступившей от присущих их говору норм.

Свои нормы есть в любом языковом коллективе, но кодифицируются только литературные. Когда мы говорим, что литературный язык - язык нормированный, то имеем в виду кодификацию литературных норм. Терминологическое разграничение понятий нормы и кодификации необходимо для того, чтобы не скатываться к пониманию нормы как диктата лингвистов. Нормы литературного языка складываются стихийно, кодификацию же делают люди, а они могут ошибиться.

Жизнь языка динамична. Его нормы хотя и медленно, но постоянно меняются (лексические нормы быстрее, чем произносительные и грамматические). Иногда возникает такая ситуация, когда норма сменяется, а кодификация остается прежней, старой и отстает от нормы. Помню, когда отмечалось восьмидесятилетие Дитмара Эльяшевича Розенталя, много лет возглавлявшего кафедру стилистики русского языка факультета журналистики МГУ, юбиляра приветствовали дикторы радио. Они пришли с гитарами, принесли огромную куклу-цыганку и пели шуточные куплеты на мотив цыганского романса. В них были такие строки: “Ты подарил фольгУ нам и отменил ракУрс”. Потому что раньше все словари рекомендовали произносить фОльга и ракУрс. А Дитмар Эльяшевич разрешил дикторам произносить эти слова так, как давно говорят все нормальные люди - он изменил кодификацию, сделал ее соответствующей норме. Но нельзя утверждать, что Дитмар Эльяшевич “перекроил” норму - нет, конечно, это произошло стихийно, по объективным причинам. Сознательно же была обновлена кодификация.

 

- Почему языковеды не спешат узаконивать новшества?

 

- Потому что стараются, пока есть возможность, удержать старую норму. Это объясняется самой сущностью, назначением кодификации как средства языковой политики. Одна из важнейших ее целей - сохранение культурного наследия нации, передача его от поколения к поколению. Достижению этой цели и призвана служить кодификация норм литературного языка. “Если бы литературное наречие, - писал выдающийся русский языковед Aлександр Пешковский, - изменялось быстро, то каждое поколение могло бы пользоваться лишь литературой своей да предшествовавшего поколения... Но при таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создается всей предшествующей литературой. Если бы Чехов уже не понимал Пушкина, то, вероятно, не было бы и Чехова. Слишком тонкий слой почвы давал бы слишком слабое питание литературным росткам. Консерватизм литературного наречия, объединяя века и поколения, создает возможность единой мощной многовековой национальной литературы”.

В поэме В.Маяковского “Облако в штанах” рифмуются слова: “паркете” и “Гете” ([гЕти]): “Что мне до Фауста, феерией ракет скользящего с Мефистофелем в небесном паркете! Я знаю - гвоздь у меня в сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете!” Стих спаян звуковой перекличкой: в паркете - в сапоге - у Гете ([гЕти]). Иногда школьные учителя, сталкиваясь с подобными случаями, объясняют их как искажение слова поэтом в угоду рифме. Это, конечно, не так. Маяковский был профессиональным поэтом, и ему не нужно было уродовать наш язык, чтобы какое-нибудь слово укладывалось в размер, рифмовалось. Рифма “паркете - Гети” свидетельствует о том, что в начале XX века еще возможен был русифицированный вариант произношения фамилии немецкого поэта. Выдающийся русский лингвист ХХ века Михаил Викторович Панов в своей “Фонетике” цитирует строки из “Евгения Онегина”: “Он с лирой странствовал на свете... под небом Шиллера и Гете”... И объясняет, что в пушкинскую эпоху еще не было особой произносительной подсистемы заимствованных (“инокультурных”) слов, которая есть в современном русском языке (ведь многие заимствованные слова мы произносим совсем не так, как исконные). Фамилия немецкого поэта Гёте могла произноситься или с точным соблюдением немецкой фонетики (иноязычные вставки в русскую речь были общеприняты), или в совершенно русифицированном виде... Рифма Пушкина требует этого второго произнесения, и тогда она точная...

Как же сегодня произносить эти стихи Пушкина и Маяковского? Как бы мы их ни читали - соблюдая современную норму или старую, будет плохо. Эти стихи разрушены. Разрушены из-за того, что изменилась норма. “Словарь ударений для работников радио и телевидения” с пятого издания рекомендует “орфографическое” произношение слова “дождь” - [дошть], тогда как ранее в эфире господствовал старомосковский вариант - [дощ] - и эту норму можно было еще сохранять. Очень скоро мы забудем, что такое произношение было возможно, оно нам будет казаться таким же странным, как [Гети]. И еще какие-то стихи окажутся разрушенными. Как, например, точная рифма в стихах А.Ахматовой “Смерть поэта” (о Б.Пастернаке): “Умолк вчера неповторимый голос, и нас покинул собеседник рощ. Он превратился в жизнь дающий колос или в тончайший, им воспетый дождь”.

Итак, кодификация делает литературный язык стабильным, помогает ему как можно дольше оставаться самим собой, объединять говоривших и говорящих на нем людей во времени. Как писал М.Панов, “совершенство литературного языка - в единстве норм речи отцов и детей, прадедов и правнуков”. Отсюда вытекает основная трудность кодификации - поиски золотой середины: сохранение культурно-языковых традиций должно разумно сочетаться с принятием тех новшеств, которые стали устойчивыми и широко распространенными в речи образованных людей нашего времени.

 

- И вы построили свой словарь по принципу “золотой середины”?

 

- Да, и при этом он опирается на мониторинг современной звучащей речи. Я старался не давать в словаре вариантов ударения, произношения и грамматических форм, которых уже нет в жизни.

 

Записал Юрий Дризе

Фото предоставлено М.Штудинером

"Книжная полка"
№ 22 (2017)

 


http://www.poisknews.ru/theme/books/25767/